Правильно говорят: счастливый человек – слеп.
Мне надо было выскользнуть из самой пасти монстра, чуть не сломать себе ногу, оскорбиться клоуном и остаться наедине с перепуганной девушкой в темном, жутковатом и постепенно леденеющем коридоре… Надо было пережить все это, чтобы понять ее красоту…
Я был не против оказаться дебильным клоуном – это было всяко лучше, чем сгнивать заживо от отчаяния. И мне нравилась их идея – пойти за моим костылем… Ведь теперь мы остались с ней одни.
Я смог воспользоваться несколькими минутами отдыха, чтобы прийти в себя. Я смог вдохнуть как следует… Я смог увидеть ее.
Мерцающий зеленоватый свет, направленный куда-то в коридор, куда-то, куда ушла ее надежда, - этот свет лишь косвенно, слегка ласкал очертания ее лица. Мрачного, измученного годами тяжкого труда, обрамленного спутанными, грязными волосами, лишенного всяческого намека на искусственную красоту… Может быть, чуть пугающее поначалу, ведь всю жизнь я видел красавиц иными, но сейчас, стоило мне приглядеться, оно обличало истинную свою красоту.
Знаете, как если содрать черствую, бесчувственную кору с дерева?.. И обнаружить под ней гладкий, нежный, поблескивающий на солнце ствол. Увидеть саму суть…
Сейчас эта девушка была красивой… полностью. По-настоящему. Сейчас она была девушкой – именно такой девушкой, какой ее создала природа.
Она немножко вздрагивала испуганно, часто дышала паром изо рта… Ей было страшно, по-настоящему страшно – и этот настоящий страх глубоко вцепился в ее лицо. Иней на полу и стенах отсвечивал зеленовато-синим, холодом своим подчеркивая бледность ее лица…
Бесформенные куртка и штаны не подчеркивали лучшее в фигуре и не скрывали худшее. Они просто висели на ней, позволяя видеть под ними фигуру такой, какой она была. Это стройное и одновременно сильное тело даже сейчас, в этом ужасе и мраке, сидя, казалось невероятно гибким и изящным… Даже так, угадывая ее очертания под складками одежды, я чувствовал эту женственность настолько, насколько уже очень давно не чувствовал…
Прекрасная картина. Ничего лишнего… Я даже отодвинулся чуть дальше в темноту, чтобы не нарушать ее: одинокая девушка в пустом, гулком коридоре, выстланном мерцающей зеленой пылью. Холод, которым она дышит, страх, которым она живет, и надежда – единственное, что согревает это зрелище откуда-то изнутри…
Рваная одежда, грязь и усталость – это все лежало тенями вокруг ее светлого лица. Действительно идеальная картинка.
Я сдавленно усмехнулся своим мыслям – захотелось ее взять в свой театр. О да, Люси Скрэйнджбабер и рядом не стояла с такой красоткой. Особенно-то без ноги…
О да, она могла бы идеально вписаться в мою труппу… Настоящее бледное пламя, горящее своим отчаянием и страхом средь этих невыразительных актеров.
И я бы все отдал ради такой актрисы… Как настоящий режиссер – положил бы жизнь ради лучших своих актеров. Ради театра.
Но сейчас я мог лишь сидеть во тьме и молча наблюдать за ее красотой, изредка случайно бряцая бубенцами…