Мир падает. Разбивается брызгами крови. Очень больно. Словно в челюсть вошла бетонная стена. Вошла и там и осталась. Скарлет медленно сползает по стеночке как в замедленном пафосном кино. Из желтых глаз брызгают слезы. Рука, освободившаяся от веса глазастой пушки, прижимается к лицу. Если бы у Эва сейчас было время взглянуть на девушку, то он бы увидел очень много. Обида. Боль. Злость. Раздражение. Ненависть. Страх. Горечь. Но у него этого времени не было.
Личинка скатилась до нижней ступеньки и прожорливо похлюпала к ним. Маленькая личинка. Детеныш одной из тех тварей что уничтожили человечество. Растоптали его в грязь. Оставили от него жалких рабов.
Злость и адреналин позволили Эву продемонстрировать человеческую реакцию во всей полноте. Чувства обострились, время слегка замедлилось. Рука легла на ручку пушки так, словно не расставалась с ней никогда. Мягкая субстанция приятно обволокла запястье. Жадное до крови оружие проснулось, почувствовав новый резерв сил. Много сил. Это не хилая уже одной ногой стоящая в могиле девушка.
Острая боль прошила руку насквозь. Пальцы вмяла в себя пасть оружия. Острые клыки погрузились в кожу. Но мгновенная вспышка боли прошла так же быстро. Биологический пистолет испил крови и возликовал. Эдвин чувствовал его радость. Его утоленную жажду. Его готовность действовать. Эта эйфория похожа на героин. В кровь медленно погружаются все краски этого мира. Кружится голова от опьянения. Силы увеличиваются настолько, что пространство вокруг превращается в детскую площадку. Хочешь – разбей стены. Хочешь – выверни наизнанку потолок. Нет ничего невозможного. Нет ничего реального.
Эдвин не заметил, как наставил дуло на тварь. Не заметил, как внутри что-то щелкнуло. Он видел цель и жаждал ее убить. Большего оружию и не надо было – оно чавкнуло, сжало клыки и выплюнуло сгусток оранжевого энергетического снаряда. Воздух вскипел. Сознание погасло.
Едкий дым пробрался сквозь веки и щипнул глаза. Легкие сдавило. С первой же попыткой вдохнуть тело сотрясли судороги кашля. Каждую кость ломило. Каждый нерв стонал. Нет. Это не была невыносимая боль, от которой слабовольные получают разрыв сердца. Это была вполне себе терпимая боль. Особенно для такого как Эв.
Зрение вернулось через несколько минут и открыло картинку полного хаоса и разрушения. Лестница была сметена к чертовой бабушке. Вспоротый бетон и металл торчал со всех сторон. В потолке зияла громадная дыра, за которой клубился черный, густой дым. Куски арматуры и раскуроченные стены напоминали чрево какого-то монстра. Вспоротое чрево. На том месте, где раньше была личинка, не было ничего. Ни личинки. Ни ее остатков. Ни ступенек. Черный провал, заполненный клубящейся мглой. Закрытая дверь слетела с петель и хило висела на каких-то тонких железных проволоках. Кое-где красочно горели маленькие очаги пламени, чадя и пыхтя.
В бок уткнулось что-то острое. Пушка. Она лежала рядом и глаза ее были крепко закрыты, а из дула-рта сочилась огненная лава, плавя одежду и пол.
Скарлет лежала чуть дальше от того места, куда сползла после удара в скулу. Она была привалена кусками металлических пластин. Без сознания. Но жива.