Не верьте людям, которые говорят, что де бывают просто дни. Да-да, самые обычные дни, в которые ничего не происходит, в которых просто есть какие-то люди, какой-то распорядок обычных событий, тянущих людей от пробуждения до сна, от завтра до обеда, от рождения до смерти. Не верьте тем, кто говорит, что существуют дни, в которых нет особенных звуков, особенных запахов, особенных вкусов.
Тебе тринадцать лет, над тобой по бронзовым небесам плывут акварельные разводы, и шепчутся с солнцем древесные кроны, ловя изумрудными листьями хрупкие, ломкие и сонные лучики. Ты дышишь глубоко и свободно тем майским вечером, что пахнет тёплым молоком облаков и приятно колет язык пряным вкусом заката. И как-то невзначай, как будто случайно забредя в голову и запутавшись в мыслях, до тебя долетает мелодия, простенький наигрыш на гитаре, который ты, Тим, вполне можешь разучить раза с пятого на потёртой отцовской акустике, если прямо сейчас замрёшь и прислушаешься к тонкому звону паутинных струн, а ты, Линн, могла услышать его на одной из старых бабушкиных пластинок, когда та, казалось бы, уже закончилась, Птица отложил свой золоченный сакс и слышно только шуршание иголки по чёрному кругляшу, однако…
Тебе тринадцать лет, в твоём портфеле за плечами отдыхают книги после долгого, невыносимо долгого, жаркого и душного заточения в школьных казематах. Пара скучных учебников, и одна совсем нескучная история, с которой приятно коротать минуты до конца перемены. Под ногами – выгоревший на солнце тротуар и прозрачные дрожащие тени деревьев, домов, скамеек, на которых дремлют старушки, ленивых жирных голубей, машин, пылящихся у дороги. Закат забирает их, утягивает куда-то в своё логово. Неужели ему мало тени вон того дома на углу улицы? Или вон того фонарного столба? Нет, он зарится ещё и на твою, что повторяет твои шаги и жесты и, если бы могла улыбнуться в ответ, обязательно это сделала бы.
Вот вы подходите к тому перекрёстку, где обычно расходятся ваши дорожки. О чём-то болтаете. Между вами – полотно дороги, ведущее из пригорода в Город. Здания в нём вырастают соразмерно запросам людей, живущих там, высотки тесно прижаты друг к другу, улицы узки и забиты мусором, который нет времени убирать, а уж машин там… ещё где-то там есть железнодорожная станция, куда приходят окутанные горячим паром поезда, способные отвести тебя куда угодно. Хоть через весь штат. Через всю Америку. Через весь мир. Если денег хватит, конечно.
Не верьте людям, которые говорят, что тени не боятся исчезнуть с заходом солнца, что им не страшно умереть в черноте ночи. Не верьте, что тени вообще не умирают. Откуда тебе знать, твоя ли тень у тебя под ногами, когда ты, потянувшись, спрыгиваешь утром с кровати? Может, та твоя вчерашняя тень разорвана на клочки жестокими хозяевами тьмы и развеяна по горизонту? Может, теперь твой близнец не тот, что был с тобой с самого рождения? Что, если теперь не она идёт за тобой… а ты – за ней?..
Так или иначе, но в тот вечер Тиму и Линн достались какие-то непослушные тени. Стоило им повернуть каждый в свою сторону, махнув друг другу на прощанье, как их тени точно обезумели, испугавшись раствориться в наступающих сумерках, и безмолвно рванули назад, чуть не столкнулись на перекрёстке лбами, ухватили друг друга за руки и стремглав помчались вперёд, не разбирая дороги.