Одуванчики были похожи на теплые огоньки свечей, подрагивали на ветру, беззащитными желтыми искрами. Манили к себе. Было тихо и спокойно в этот час, благоухала преющая в зеленой траве листва, пахло карамелью горячей и добрым летом. Озорные бабочки носились в воздухе, легонько взмахивали кружевными своими крыльями, радовались недолгой жизни. Хрупкие, словно фужер тонкого хрусталя, стиснутый в грубой мужской руке. Созданьица…
Кори упал, ощущая неправдоподобно-торжественную красоту окружающего мира. Этих облаков пушистых, - похожих издали на больших белых чаек, плывущих над землей, вальяжно и степенно. Жирной земли, древней доброй земли, пышущей жаром, словно краюха хлеба вынутая из печи. Этих маленьких беззащитных бабочек и ярких одуванчиков, цветными кляксами, украшающих зеленый луг.
Потом пришла волна. Потом пришел красный ветер. Запоздалое осознание того тревожного факта, что неугомонная сестренка вырвалась вперед...
Острый, как наждачная бумага песок ударил в лицо, затем, жаркий вихрь, впитавшийся в себя пыль и смерть старого города, обрушился кузнечным молотом на двоих детей. Завыл, тонким женским голосом. Зарычал, стаей голодных волков.
Кори отшвырнуло вверх, к облакам и солнцу, в небесно-голубую высь, как мячик. Взлетел мальчик. Инстинктивно взмахнув рукой, выпустил из рук ошейник пса, ощутив скрипуче-острые песчинки на зубах.
Ощутил ветер и высоту, простор и свободу, когда целый мир перед глазами. Широкий и большой, от горизонта до горизонта. Необъятный. Здорово это было, и страшно тоже. Падать в небо! Смаргивая соленые крупные слезы, показавшиеся от боли - увидел под собой ровные плиты аэродрома, мотки колючей проволоки и неправдоподобно легкую бабочку, спокойно проплывшую перед носом. Бабочку! В этом страшном вихре, счастливо порхающую себе гостью. Потом иллюзия безжалостно рассеялась, клочками серого тумана расплылась перед глазами, - подмигнув напоследок, теплый луг исчез. Рукотворный луг и совсем не настоящий. Оттого видно и замечательный такой.
Запах лета исчез и ощущение тепла, только костлявый город на горизонте остался, да мертвый песок, смешанный с бетонным крошевом. Желтый глаз солнца палящего, высота и стволы пушек, наведенные в небо. Никакой травы. Только выжженная земля, мотки колючей проволоки да тупые орудия, безжалостными залпами готовые в любой момент, уничтожить эту беззащитную синеву. А над всем этим мальчик, зависший между облаками и землей, парит в невесомости будто пушинка.
Клара упала на теплый, растрескавшийся камень аэродрома, ударилась пребольно, - слегка помутилось даже перед глазами, в голове сизым бутоном распустилась тягучая боль. Расцарапала до боли локти, коленки ободрала, и костяшки пальцев тоже. Увидела кладбище самолетов перед собой, старых разбитых тружеников покоящихся здесь без дела, много-много лет. Сказочных гигантов, серебряных легендарных птиц! Огромную тарелку локатора и холодное дуло ружья, глядящее девочке точно в лоб.
- Не двигайся, дочь женщины, или твой друг умрет. Скажи нам кто ты? Мы. Первый-из-Трех. Пророк. Ожидаем. Сегодня ожидаем Умеющих слушать. Вы. Умеете слушать?
Спокойный, мелодичный голос раздался рядом. Ружье не сдвинулось ни на миллиметр. Клара разглядела лишь подол белоснежной юбки и простые сандалии на ногах, очень ухоженных и чистеньких ногах кстати, - чистенькие розовые пластиночки ногтей и беленькие пальчики, необыкновенно аккуратные в этом неряшливом, измученном радиоактивными вихрями мире. Вздрогнув, девочка припомнила свои жалкие, полуразвалившиеся кроссовки и уставшие, покрытые ссадинами да всевозможными болячками, чумазые ноги.