Грехов достал из кармана потертой брезентовой куртки, кое-где по нижнему краю и вовсе заляпанной грязью, неожиданно чистый платок. Точно отмерив дозу, капнул на свернутый угол спирт из рюмки. Подождал, когда платок намокнет, и принялся флегматично протирать стекла очков.
Обычно, если с человека снять очки, вид у него становится потерянным и беспомощным. Оставшись без своего зрительного прибора, Док близоруко щурился, что в сочетании с вечно задранной бровью, придавало его лицу брезгливо-высокомерное выражение. Видал я вас, мол, всех... весельчаки.
Грехову была знакома эта атмосфера напускного веселья, конденсирующаяся, как дурной запах в душном помещении в таких местах. Тотальная несвобода, страх, ложь... все это неизбежно порождает веселье. Потому что, грустить в таких условиях - это уже смертельная доза. Вот и мимикрирует народ, что здесь, что там.
Даже за знаменитость местную, которого Док видал лишь пару раз и то с солидного расстояния, провожали за решетку с весельем, криками и тостами. Нет, он их не осуждал. Было видно, что здешним посетителям своего товарища действительно было жаль. Но симптомы были нехорошие. Гниют люди, заживо гниют.
И, что особенно обидно, тогда, когда под носом у человечества такой.... такое... мы ее изучаем? исследуем? Где этот "Институт"? Нет, разворовываем, осваиваем, наскоро пускаем в ход и продаем по баснословным. Торжество загнивающего капитализма. Хотя, кое что, подсказывало Дмитрию Яковлевичу, что на Родине с этим было бы еще хуже.
Когда очки вернулись на выдающийся нос, укравший профиль доктора, первым что бросилось в глаза , был сомнительного вида тип, походивший ни то на фарцовщика, ни то на провокатора. Тип, судя по всему, рекрутировал сталкеров. Или тех, кто ему показался похожими на сталкеров. Что-то предлагал. Тыкал в нос шумному янки какие-то бумажки. Впрочем, это паранойя. Может он просто ищет кого-то?
Платок сменил на вахте в кармане маленькую серебристую монетку. "Подойдет, не подойдет?" Доктор подбросил монету в воздух, и, поймав, накрыл ладонью.