Бой уже не бился, а едва трепыхался. Он прогорел, перемолов в своих жерновах груды плоти, металла и камня, и теперь тлел, как зассаный по-пионерски костерок, распавшись на отдельные эпизоды.
...Амараль на очередном рывке достигает угла и осматривается. За углом - широкий зал, колбы для клонирования по северной стене, второй выход по восточной. А в паре шагов сектоид набегает на аналогичную позицию, волоча, надрываясь, хевиплазму. Длинная очередь не целясь, и не бежит уже сектоид, дёргается на полу в конвульсиях, обняв свой излучатель как бабу...
...Бернини, едва сдерживая ругань, тщетно бьётся над ожогами Стенхарда. Боль, чужая и собственная, напряжение, усталость - всё навалилось враз, и всё валится из рук...
...Крауф видит на тактическом экране, что командир пал, но ещё жив, и спешит назад, презрев опасность, хватает тяжеленную тушу и пытается волочить за эвакуационную петлю, пока не оказывается и сам захвачен вражеским псиоником...
...Сакамура открывает глаза, его кукловод замечает новую цель и безапелляционно велит: "Уничтожить!", но ярость и боль маленького снайпера уже достигли критической отметки, и он говорит решительное "Нет!", сбрасывая ментальные оковы. Тут же с фланга по нему открывают огонь, но лежащая тощая цель оказывается слишком трудна для невесть откуда взявшегося флоттера, а значит, ему не жить...
Люди и пришельцы сцепились как боксёры в клинче в чемпионском двенадцатом раунде. И расцепиться не могут, и бить как следует сил уже нет. Да только гонга не будет, как и судейского решения, и кто-то из единоборцев точно упадёт, чтобы больше уже не подняться. Вот только кто?
ссылка