Пока был строй, Антилох держался сзади, но при кратком преследовании сердце его не выдержало бездействия и он кинулся атаковать вместе со всеми. Однако, когда он узрел подходящий строй и понял, что тут сейчас начнётся, он сдержал необузданных товарищей и, недовольный тем, что пролил так мало крови (только дважды копьё его обагрялось, ибо Красные Плащи, что были с при нём, были ловчее и быстрее стратега), нехотя отступил за передние ряды, где оставил Анастасиоса - ещё до того, как началась варварская давка.
- Отче Анастасиос, - почтительно обратился стратег к жрецу. - Настал решительный момент. Менассцев больше и, если не смять их сейчас, они и опомнившиеся эстерийцы одолеют нас числом. Гелий тебя любит, да и я никогда не скупился на щедрые жертвы. Если он нам поможет одержать победу в этом неравном бою, я обетуюсь, как только будет возможно, принести в жертву, сверх уже обещанного, гекатомбу из сотни белых коров, не знавших ярма, и двух сотен чёрных баранов! Призови на наших врагов Его огненное око!
Анастасиос был готов к этой просьбе - он по обычаю своему был хмур и зол, и готов проклинать кого угодно. Глубоко запавшие глазки его загорелись предвкушением.
- Освободите мне место! - прокаркал он, и в мгновение ока Красные плащи освободили площадку шагов в семь или восемь в поперечнике.
Жрец не щурясь глянул вверх, на своего бога. Не скупясь плеснул на пыльную утоптанную землю вина.
- О щедрый и милосердный Гелий! Внемли твоему слуге, что почитает тебя! Вот, перед нами народ, забывший страх перед тобой, скупой на дары, щедрый лишь на пустые посулы. Надеется он на многочисленность свою, а о тебе и не помышляет. Не ты ли, о щедрейший из хозяев, дающий свой свет и тепло каждому, дашь ныне победить недостойным? Вот, начальник войска обетуется принести тебе в жертву гекатомбу белых крав, не знавших ярма, и двести чёрных баранов, сверх обычных для тебя приношений и сверх уже обетованного. Направь, молю, взор свой на врагов наших, сокруши своей огненной булавой их решимость, и дух их изгони в пятки ног их! Пусть в очах их померкнет свет, пусть уши их наполнит ужасающий звон! Пусть они узнают твою силу!
По знаку жреца служители подвели к нему связанного раба. Анастасиос сделал кривым ритуальным ножом надрез на собственной груди, и одним движением пресёк горло рабу. Кровь заструилась на пыльную землю. Служители стали на четвереньки, и жрец вступил на их спины, как на помост. Окровавленным ножом он отчеркнул широкий полукруг впереди никоссийских воинов и прокаркал, воздев руки горе:
- Да свершится!
Антилоха в это время по его приказу Плащи подняли на щит (который держали на уровне пояса), чтобы он мог посмотреть на поле боя. Когда жрец закончил своё дело, стратег громким голосом воскликнул:
- Менассцы! Горе вам, менассцы! Посмотрите вверх! Ясно и незрячему - боги не на вашей стороне!