Бестолковость врага вселила в Салашту немного уверенности, которая очень пострадала из-за отсутствия кавалерии. Переправляясь на северный берег и выстраиваясь, противник давал ему самому время на подготовку к битве.
Численность врага и свиновсадники сильно смущали Двублагословенного, как и неизвестные события, происходившие за Лагуром. Если там находились основные силы врага, то ускакавшая сломя голову конница, столкнувшись с ними, должна быть обречена. Более того, даже если ему, Салаште, удастся отбросить собирающихся атаковать его варваров, на смену им могут придти другие силы, вполне способные разгромить ремаллийцев. Впрочем, в своей победе над варварами Двублагословенный тоже не был уверен. Их число, нечеловеческое происхождение и предполагаемое умение драться вне строя на пересеченной местности сильно тревожило его.
Быстро расчитав, что его враги, числом смогут подавить его пехоту, если та будет вынуждена принять бой вне строя по линии рощи, Салашта, скрепя сердце отказался от идеи выставить вдоль олив длинную линию лучников. Главную надежду на победу он положил на превосходство его войск в умении держать строй и возможности укрепить позицию.
Таким образом, между рекой и рощей лицом к востоку расположились ремаллийские копейщики, два тысячных отряда которых заняли фронт в двести пятьдесят шагов в ширину и восемь шеренг в глубину. Расстояние от них и до рощи, и до реки было равным, и составляло по двадцать пять шагов. Эти промежутки должны были занять отряды каласирийской пехоты, по две сотни человек каждый, так же глубиной в восемь шеренг. Вооруженные метательными дротиками, они, тем не менее, держали их как тяжелые копья с тем расчетом, что бы сойти издалека за гоплитов.
По краю рощи, свирепо крича и размахивая оружием, то появляясь из-за деревьев, то прячась за ними, была выставлена линия калта, возглавляемая Свамедом Краснолицым. Калта, числом свыше пяти сотен человек, заняли линию свыше трехсот шагов, однако не имели приказа оборонять её – когда враг придет в движение и соберется нападать на них, они должны углубиться в оливы, и, припустившись бегом, обойти силы ремаллийцев и присоединиться к их задним рядам.
Тысяча корабельных пехотинцев, при поддержке сильных телом Осужденных, взявшись за носимые с собой инструменты, принялись рубить маслиновые деревья по краю рощи на расстоянии в триста шагов. Сваливая деревья кронами на север, и втыкая, где это необходимо, принесенные с собой колья, они устраивали импровизированную засеку. Сделать это в короткое время было трудной задачей даже для таких опытных и привычных к подобному труду людей, как корабельные пехотинцы, а засека должна была выйти довольно чахлой и неровной, однако все же затруднила бы врагу продвижение, если бы тот вздумал атаковать здесь.
Помогала им в этом деле, по мере сил, и половина герасов – пять сотен. Им вместе, по сигналу трубы, предстояло бросить работу, и создать вдоль засеки оборонительную линию из мечников-щитоносцев – лишь осужденным предстояло по этому сигналу вернуться к военачальнику Ремаллы.
Ещё пять сотен герасов, равно как и шесть сотен каласирийских пехотинцев, стояли в резерве. Им предстояло либо усилить уже существующие линии, либо создать новую в тылу, на запади, или на юге – вдоль реки.
Салашта, таким образом, хотел укрепить свой фронт копейщиками, тогда как фланги его были бы прикрыты рекою справа и засекой слева. Защищенная таким образом позиция должна была компенсировать превосходство врага в числе и не дать ему использовать всю силу своих внушающих беспокойство свиновсадников.
Сам же Салашта стоял в своей колеснице позади фаланги копейщиков, напряженно следя за каждым движением врагов и уточняя у своих конных гонцов интересующие его моменты. Пара этих всадников стояла на берегу реки, всматриваясь на юг и готовая доложить Салаште о появлении новых врагов из Лагура или из-за него, или же о возвращении пропавшей конницы.
