Джейн начала скучать по Таю, как только, с трудом оторвавшись от его губ, вышла из машины. Иногда она задавала себе (а порой и Таю) вопрос, почему они так и не поженились или хотя бы не съехались. Тай отмалчивался, а она сначала обижалась, а потом попыталась убедить себя в том, что, скорее всего, так даже лучше. Близость гораздо осмысленнее, насыщеннее и значимее, когда она долгожданна, а не рутинна. Возможно, именно в этой необязательности, непредсказуемости и нестандартности их связи крылся секрет их неугасающей страсти, бывшей для многих предметом зависти и сплетен. Отчасти ей это даже льстило – как говорится, если люди говорят о вас за вашей спиной, это значит, что ваша жизнь интереснее, чем их собственная.
Но она все равно скучала. Сейчас это было давно уже привычное чувство томления, такого сладостного первые пару дней после особенно чувственных ночей, когда одно воспоминание о его прикосновениях вызывало волну мурашек по спине, и она чувствовала, как ее соски бесстыдно твердеют, а щеки заливаются румянцем. Если они не виделись дольше, она занимала свои мысли делами, и становилось несколько легче. Отчасти помогал опиум, пластинки с записями его опер и пара игрушек, хранившихся в закрытом ящичке ее прикроватной тумбочки.
От мыслей о Тае ее отвлекла Мэйлинь, спешащая доложить о состоянии дел. Она была трогательно преданна, эта девочка без детства, почитавшая ее как королеву и делавшая гораздо больше, чем требовалось, за то небольшое жалование, которое ей платили. Джейн испытывала к ней особую нежность и всегда заботилась о ней.
- «Is feeling», a не «has feeling», милая, и определенный артикль мистеру Ларкину тоже ни к чему. Он у нас и так достаточно уникальный персонаж, к тому же одушевленный, – она автоматически поправляла все ошибки, которые слышала – сказывался преподавательский опыт.
Пройдя в кабинет и поманив девушку за собой, она на листе бумаги крупными и четкими буквами написала текст объявления о приеме на работу преподавателя английского языка, приложила пару купюр и отдала служанке:
- Отнеси это, пожалуйста, в редакцию «Шанхай Таймс», пусть разместят в ближайших двух номерах. На обратном пути загляни в кондитерскую, я слышала, там появился превосходный австрийский шоколад, если это правда, возьми пару плиток. И постарайся успеть на четырехчасовое занятие, я буду его вести и хотела бы, чтобы ты присутствовала, это как раз группа примерно твоего уровня. Остальные дела закончишь позже.
Ей предстояло заменять занятия заболевшего преподавателя. Нет, мистер Ларкин определенно не прав: кто же ломает ноги в середине семестра? Она любила преподавать, но «подхватывать» чужие группы всегда сложно, ведь одну и ту же программу каждый читает по-своему, делает акценты на разных моментах, по-разному объясняет одни и те же правила. Впрочем, последнее как раз неплохо – есть студенты, которым одного объяснения бывает катастрофически мало. Был один такой и в группе мистера Ларкина (она периодически посещала занятия других групп, своего рода контроль качества преподавания). Посмотрев в списки, она поняла, что ей еще предстоит с ним увидеться сегодня вечером, его группа начинала заниматься в шесть. Нельзя сказать, что она сильно обрадовалась этому факту.
Джейн занялась бумагами, привела в порядок текущую документацию – она любила порядок в делах. Уже несколько человек обращались с вопросом, не преподают ли здесь французский. Стоит, наверное, подумать об этом. Правда, ее французский из-за отсутствия регулярной практики немного подзабылся. Не будь у нее Тая, она определенно практиковалась бы в нем больше: пытавшийся одно время ухаживать за ней француз был весьма мил. Charmant et gentil… Но все равно не Тай. Ах, Тай…
Посмотрев на часы, она увидела, что до двух оставалось еще время, и поднялась наверх чего-нибудь перекусить – после свиданий с Таем у нее всегда был отменный аппетит, и пара круассанов за завтраком явно не могли утолить его полностью, к тому же ее ждали занятия в четырех разных группах подряд – а это весьма утомительно.