Поверхность, восточный двор заводского комплекса, ранние сумерки.Полевые-инженерные работы Наарлокских СПО окончились, и сейчас вымотавшиеся бойцы с удовольствием курили лхо, кто-то с нервами покрепче(метрах в пятидесяти начиналось царство мертвых с лежащими вповалку неприбранными трупами своих и чужих) надкусывал галеты из пайка, кто-то пытался отвлечься от дурных мыслей в разговорах с товарищами.
Да, они все славно потрудились - создали по широкому острому выступу баррикад с обеих сторон от пункта КПП, который так же укрепили и превратили в "главный узел" обороны. По предложению Лютера, на крыше его тоже соорудили небольшую баррикаду, а так же навалили с боков оставшихся ящиков(вдобавок слишком тонких чтобы служить "кирпичами" в укреплениях), чтобы можно было перебираться через здание по этим импровизированным лестницам, ведь в сам кпп вела только одна дверь - та что с левого фланга. Сами же фланги были укреплены колючей проволокой, её же протянули и перед баррикадами, оставив, впрочем, место еще для одного препятствия - блоков арматуры с отогнутыми вверх кусками секций. Пожалуй, защита у них вышла достойная.
И все же неизбежного не отменить, и отпущенное им врагами и судьбой время шло к концу, неумолимо, плавно и мрачно. Это чувствовалось во всем - в мрачных лицах солдат СПО, в участившемся мельтешении в оконных проемах заводского комплекса, просто в воздухе. Не вернулись еще из своих вылазок ни сильный и уверенный Вальдемар с хитрым-изворотливым Клаусом, ни команда Джона, Кевина и Клодиуса, и лишь какие-то неясные гулкие хлопки словно бы раздавались со стороны громады завода, теряясь в обычных для него металлических стонах и криках. По крайней мере так хотелось думать самому Лютеру, это хотелось слышать ему - именно эти неясные хлопки, что могли бы, конечно, быть и простыми отзвуками далекой работы еретиков, но могли бы означать и признаки победной борьбы его товарищей. Ведь после того как толща внушающей трепет конструкции разделила священника и единственных хорошо знакомых ему соратников и друзей - с ними пропала и связь, священные вокс-передатчики здесь лишь бессильно молчали, вздыхая тресками в потоке горестного шипения. И узнать о положении дел там, в тёмных извилистых коридорах - не стало никакой возможности.
Нет, негоже однако было проповеднику Имперского Кредо, Миссионеру и просто воину Императора - чувствовать себя одиноким среди десятков и десятков других столь же лояльных бойцов. Лютер не был профессиональным военным, он не мог сказать сколько точно союзников хлопотало вокруг с финальными приготовлениями, сколько уже заняло свои места на рубежах, а сколько было еще где-то, невидимые но готовые прийти на помощь из того самого резерва, о котором все командиры отзываются с такой нежностью. Или с руганью, если его нет.В конце концов, Лютер этого просто не знал, может здесь сосредоточена рота, может две, все равно во всех взводах большие потери и многие отделения наверняка слиты вместе. Офицеров мало, сержантов тоже, основная масса - рядовые, почти без орудий поддержки(над потертым крупнокалиберным стаббером усиленно молился весь его расчет), даже почти что без гранат, только с верными лазганами, запятнанной кровью верностью присяге да трепетным прислушиваниям к тихо ворчащим моторам "Химер".
Да, негоже было бы чувствовать себя одиноким... Но Лютер сейчас сидел на ящике-ступеньке у левой относительно "цитадели-кпп" баррикады, чистил своё оружие, любовно разложенное на накрытой куском брезента коробочке... и чувствовал на себе тяжелые взгляды. Нет, они не прогоняли, не вызывали на конфронтацию, не презирали, они просто на что-то надеялись. И залогом надежды видели перед собой этого чужака-священника в бордовой от крови рясе, со свежим шрамом-рубцом на лбу поперек татуировки-клятвы, вооруженного и почему-то уверенного.
И Лютер понимал, что одинокими себя чувствовали уже до него - все эти люди вокруг, одетые в форму и уже успевшие залить её своими потом и слезами, и кровью друзей и врагов. Это он, Лютер, знает, что где-то рядом живет и вершит дело Императора наследник Династии Вольных Торговцев Его, и потому он - могущий ему помочь на этом своем поле боя Миссионер - спокоен, сосредоточен и не тратит время на вздохи и взгляды. А не потому, что "стоит на своей земле", как он давеча говорил бойцам. Это для него этап уже пройденный. Но вот что же с ними, теми, кто вокруг? Им не сказали "почему", им только указали "куда", и вот они здесь, и честь им и хвала за эти баррикады, за эту готовность и за эту решимость. Только вот одиночество брошенных в пропасть людей из них одной лишь проповедью не выбить.
Нужно что-то еще. Кто-то еще. Полковник Чарден не может быть всюду и на виду - его тоже может настигнуть пуля снайпера, ему нужно думать над планом, замещать всех тех своих помощников, что уже вышли из строя...Поэтому эти тяжелые взгляды волей-неволей собираются на этом странном священнике, что прибыл в самую гущу боя на ныне уже сбитом "Орле", в компании так же как и он - странных, непонятных, но сильных и уверенных, знающих какую-то свою правду, твёрдую и прочную.
Однако, почти все чужаки ушли сразу после боя - ушли зачем-то в недра жутковатого сооружения, а зачем - о том рядовым опять не сказали. Поэтому они смотрят на священника, мысленно прося его... о чем? Этого Лютер сказать не мог, но одно знал точно.
Когда начнется бой - он ответит. Ответит так, чтобы Силы Планетарной Обороны Наарлок-Тертиуса не растеряли ту волю к победе, что принесли с собой работа над укреплениями, молитвы и проповедь...
... - Тревога, враг!
Ни одного лишнего звука в вопле-предупреждении часового с крыши КПП, но все равно слишком поздно, и длинная грохочущая очередь бьёт по баррикадам слишком неожиданно, вбивая своих противников-лоялистов в твердь керамита и заставляя ронять из рук недоеденные галеты. Пока что, кажется, потерь не было, и лично Лютера, с нетерпением ждавшего начала боя - это воодушевляло больше всего. О том, что враги решили атаковать раньше чем вернулись со своих заданий члены Команды Мизерикорда он предпочитал сейчас не думать. Император не оставляет Своих верных воинов там, куда не может пробиться свет Его. А значит, у них все получится. Лютер подхватил перезаряженный и очищенный от самых мелких пятен огнемет, перевесил его через плечо и взобрался на ступеньку баррикады, всматриваясь в дальний конец заводского двора.
Одна из "Химер" выехала навстречу намечающемуся острию атаки, намереваясь пройтись мультилазерами по позициям врага, но свист ракеты заставил высунувшегося из люка танкиста вздрогнуть, и по его быстрому сигналу танк едва ушел от разрыва, грохнувшего всего в метре от траков.
- Солдаты, выцеливайте стрелков! Не высовываться, не сдавать, это только начало! - раздался усиленный технологией голос Полковника - похоже он сидел в другой "Химере". Башня той машины со скрипом повернулась в сторону позиций еретиков, лазерные лучи прочертили линию на рокрите слева от окна. А из цехов показались первые ряды врагов...
Сразу же коротко и злобно рявкнул одинокий Имперский стаббер, но накатывающую волну атакующих было не рассечь одной лишь пулеметной очередью, и только кровавые брызги вдалеке показали, что расчет не промахнулся - ведь согнувшиеся к земле тела из первого ряда были тут же поглочены массой все новых и новых врагов, воинственные крики которых ясно говорили о том, что им одинаково легко бежать в бой что по голому рокриту, что по тем несчастным, кто совсем недавно были такими же бойцами как они.
Раздались отрывистые команды сержантов, и мир словно раскололся от выстрелов - сначала от нестройного залпа лазганов, затем от обрушившегося на позиции защищающихся повторного шквала огня со второго этажа комплекса, а после от смешавшей в себе все виды оружия яростной перестрелки.
Лютер стоял, чуть пригнувшись и оперевшись о внутреннюю сторону баррикады, и всматривался в стремительно меняющееся поле боя. Вот падают целыми группами выкашиваемые еретики, кто-то встает и продолжает бег не смотря на сильные ожоги, кто-то пытается ползти и лишившись конечности, и сразу же рядом с Миссионером влажный хруст обрывает жизнь-стрельбу одного из бойцов СПО, а затем целая серия ударов обрушивается на защитную панель и выдирает из нее кусок за куском, обдавая пылью, крошкой и мелкими осколками, мешая стрелять, видеть, надеяться. Проходит, прервавшись на несколько секунд, нужные стрелку еретику для смещения прицела, но и в эти секунды бой продолжается, безпорядочно выхватывая эпизоды набирающей в оборотах бойни. Перезаряжают свой стаббер пулеметчики, заправляя патронную ленту белыми от напряжения пальцами и усиленно шепча серыми губами молитвы Духу Оружия, падает темп огня прижатых к своим баррикадам бойцов Имперских сил.
Так нельзя, еще немного и сами сержанты начнут прятаться в укрытия, и так уже двоих из них, что излишне рьяно поднимали рядовых - тепреь стаскивают с ящиков бездыханными.
И все же это единственный способ, что Лютер знал сам. Не вышло у этих двоих - выйдет у него, иначе их просто сомнут. Людей надо поднять к "бойницам"!
- Собраться, воины Императора! Час, что решит судьбу Наарлок-Тертиус - настал, и только нам, здесь и сейчас дано Господом прожить его достойно! Помните, что я говорил вам - мы воюем за этот час, именно за этот, за то, чтобы он стал последним!
Кто-то кивает(или просто еще больше вжмается в стенки баррикад), кто-то что-то шепчет(молитву, проклятие?), большинство просто подавлены, все силы сосредоточены на осторожной, лишь бы в самого не попали, стрельбе. Так нельзя. Да, огонь врага силен, но так нельзя, до них дойдут и перережут как скотов! Ну же, давайте!
И наконец, понемногу начавшие перебарывать страх и словно вдохновленные присутствием священника, бойцы рядом с Лютером дружным залпом сняли проклятого оконного пулеметчика, видимо, заодно и повредив ствол его стаббера. Но дело своё мерзавец сделал - пехота врага успела неплохо продвинуться вперед, и хотя теперь СПО открыли огонь и по приблизившемуся противнику, возможно, время уже было упущено.
- Вперед, ублюдки, мы покажем вам, что такое гнев Его! - гремит голос Полковника, и мультилазер пробивает целую просеку в приближающихся еретиках. Другие, но с такими же знакомыми яростными лицами - все равно уже были готовы метнуться на проволоку - сейчас случай и проверит, способна ли она удержать напор фанатиков. А "Химеры", как назло, перевели огонь куда-то в центр и на правый фланг, оставив Лютера и левофланговых без своей поддержки. И словно радостные улыбки видятся на искаженных злорадной ненавистью лицах врагов.
Вот оно. Вперед. Поддержать стремительно падающую пропорционально приближению противника мораль - и сделать это быстро, надежно и так, как он, Лютер Кройц, умеет.
Миссионер коротко выдохнул и в три движения забрался на самый верхний ящик баррикады, выпрямился в полный рост. Десятки стволов вражеских орудий, потные пальцы на спусковых крючках, и все же он вжал гашетку огнемета, не пригибаясь и не пытаясь даже уклониться от судьбы, направляя одно лишь пламя ярости на подступающего врага.
- Назад, назад в склеп, нечестивцы!!
Вопль ярости и боли вырвался из глоток "защитников" завода, но громче него был радостный клич бойцов СПО. Четыре живых факела метались перед баррикадой, даже не помышляя об атаке, кто-то пытался сбить с себя пламя, кто-то, замешкавшись, получил выстрел из лазгана и пытался дохромать до ненавистных врагов. Остальные же, не взирая на бьющие в упор лазганы, колючую проволоку и острые штыри арматуры за ней, рванулись вперед, размахивая оружием и стреляя из автопистолетов. Свист доброго десятка пуль наполнил воздух вокруг Миссионера, но лишь одна из них, и то - по касательной - задела Миссионера, а его уверенная поза вселила в сердца людей столь необходимую веру в свои простые человеческие силы. Еретики умирают - колючая проволока и баррикады замедлили то малое количество, что дошло до солдат, а уж те не поскупились на выстрелы и удары штыков.
- Стреляйте по ним, стреляйте, сейчас это ваша молитва Императору, и я говорю вам, воины, Он ею доволен!!
Проорал Лютер и сам выжал еще огня в сторону врага. Последние из этой волны еретики так и не успели убежать назад, превратившись в столбы кричащего пламени. Тем временем с другого края поля раздался нечеловеческий рев и отчаянные крики. Не заметивший новой угрозы танкист вопит благим матом, пока три огромных чудовища буквально раздирают броню его танка. Лютер опустил жерло огнемета и с подкатывающим к горлу комком ужаса всмотрелся в новую угрозу.
- Концентрировать огонь, парни, стреляйте, если вам дорога жизнь! - отчаянный голос Полковника все равно гремит над ставшим адом двором, взывая к долгу офицеров: помочь бойцам перебороть свой страх. Лютер не офицер, но призыв ему не чужд, и вот и его голос присоединяется к командам сержантов:
- Высоко нести знамя ненависти к Врагу! Жечь огнем веры страх в себе! Стрелять, стрелять, моля Его о точности!
А тем временем раздалось сразу два взрыва: один в одном из окон - похоже, неумелые еретики подорвали себя раньше, чем смогли разобраться со своим ракетометом, второй же, однако, был куда более печален - облако дыма теперь закрывало то место, где, похоже, погиб танк, верно служивший Императору. Три большие фигуры перешагнули через дымящие обломки "Химеры" и выступили по направлению к КПП...
- Узреть врага великого, ужаснуться его скверне и силе, но не дрогнуть!! Воины, помните, Враг смертен!
Лютер сейчас сжимал в руках свой священный дробовик. Чутьё подсказывало ему, что время огнемета еще придет, но в этот раз толику гнева настала пора выпустить младшему его брату. Фигуры вдалеке все еще были частично скрыты дымом, но выглядели слишком большими и сильными даже для струи прометиума. Горящую плоть не остановить, если она движима мощью нечестивой мутации. Но отстрелить от нее добрый кусок можно наверняка.
И вот они появились перед Имперскими силами во всей своей жуткой красе... Слегка закопченные, выглядящие как ожившие ночные кошмары - огромные, выше любого орка и покрытые шипастыми листами брони, из которой на груди выступает череп на красном фоне, и странная красная руна, подобная пауку. К одной руке у них приделано нечто, напоминающее огромный многоствольный дробовик, а вторая усилена ужасающими когтями и как бы даже не цепными лезвиями. Маленькая для такого тела голова почти разрезана огромной зубастой пастью. Мутанты. Проклятые выкидыши Хаоса... эти, однако, кажется были кем-то подобраны и даже взращены... Броня, шипы, оружие - сон больного механизма, приснившийся отродью в чьей-то лаборатории...
Лютер вздрогнул но с шипением выдохнул пары страха. Вперед. Этот бой нельзя проиграть. Вперед - если кошмары целят разбить центр Имперской обороны, Лютер встретит их там. Коленом на один ящик, руку забросить на край другого, оттолкнуться, упереться второй рукой, прямо с зажатым в нее дробовиком. Еще, еще - вот он и наверху. Рядом, за невысокими баррикадами по фронту - двое стрелков СПО, бледные как привидения. Беспорядочная и не очень точная стрельба их лазганов не приносила никакого ощутимого урона стремительно надвигающимся образинам. Лютер подбежал и встал рядом, дробовик наизготовку, взгляд впился в жуткие, кажущиеся непобедимыми, образы. Им пока еще пытались противостоять оставшиеся две "Химеры". Одна из них, та, что еще осталась мобильной, поразила одного из монстров сразу целой чередой лазерных импульсов, практически срезав ему с плеча руку с ужасающим "дробовиком". Тот, однако, лишь оглушительно взревел и побежал вперед. Химера в ответ взревела двигателем, и рванула навстречу...
- Давай, давай...
Шептал Миссионер, всматриваясь в дуэль гигантов и отчаянно сжимая в пальцах цевье дробовика.
Химера с разгону налетела на монстра, подмяла его под себя. Визг гусениц, рев... и Миссионер понял, что чудовище, наделенное невероятной силой, просто-напросто поднимает "Химеру" над собой. Впрочем остальные два не обращали внимания на этот процесс, и продолжали приближаться. Выстрел из гранатомета ударил одного из них в плечо, отбросил взрывом, но не остановил.
- Это земля наша пока мы на ней стоим!!
Выкрикнул Лютер, чувствующий как сходится на занимаемой им точке внимание всех на этом поле боя - и врагов и друзей. Для одних он жалкая хоть и опасная помеха, что еще пытается разжечь порядком рассеянный боевой дух своих товарищей. Для других же... для других он будет тем, кем должен - олицетворением воли и веры, что есть у всех... ведь сил остановить чудовища Лютер за собой точно так же как и бойцы вокруг - не чувствовал. И все же упрямо вскинул приклад своего оружия к плечу, взял прицел на голову.
Турель последней химеры повернулась в сторону монстров, но... свет Гнева Его не снисходит с излучателя. Зато из люка вылетел, ругаясь на чем свет стоит, Полковник Чарден.
- Гранаты в него, в упор, сейчас же! Трейси, гроксов сын, долго еще, или жить надоело?!
Оборона же сдвигается - отходящие прочь от обреченной позиции гвардейцы и простые солдаты на бегу поливают огнем монстров - но даже могучий луч хеллгана оказал на них удручающе малое воздействие. Полковник, экономя заряды, что-то кому-то скомандовал, но Лютер не расслышал, хотя, казалось бы, стоило повернуть голову чтобы увидеть обездвиженную ранее в бою полковничью "Химеру". Нет, Миссионер смотрел вперед, на и сквозь несущихся во весь опор мутантов - за их спинами вновь приходили в мельтешащее движение недра завода, готовящиеся изторгнуть из себя новые отряды еретиков. Проклятье, на все напасти у воинов Императора просто не хватит сил!
Лютер дрожал, ждал и целился. И еще молился, зная, что на него смотрит если не все Имперское войско, то во всяком случае многие. "Я проводник воли Его, я сталь оружия, я терпение охотника. У меня лишь два патрона и время на один выстрел. Император, даруй мне шанс и на второй." - этого не было ни в одном из прочитанных Лютером молитвенников, но слова истинного желания пришли в душу словно сами, и священник с каким-то отчужденным удовлетворением почувствовал, что почти что стал той нерушимой глыбой, о которую должен разбиться и этот мутный поток...
- Эй, на крыше - ЛОЖИСЬ!
Чей-то отчаянный крик, и уже нет рядом тех двоих, слезли по ящикам прочь от КПП, или просто залегли где-то здесь же - Лютер вдруг понял, что словно прирос к своему оружию и не может даже обернуться.
- Император-благослави-смелых!
Только и смог выдавить из себя он, как в воздухе грянул оглушительный взрыв, вызвавший в воздух целую бурю осколков, набросившихся на флак на груди Миссионера, на его щеку, плечо - но им не под силу заставить сойти его с места, и целящаяся из дробовика фигура остается монолитной. Монстрам же приходится хуже - взрыв произошел прямо перед ними. Бурая кровь льется из трещин в броне, измятой и перекошенной, однако жизненная сила, равно как и ярость, в них еще не иссякли.
Один, пошатываясь и брызгая вокруг бордовым, навалился на фронт КПП грудью и замахнулся рукой на наглого человека на крыше сооружения. Монолит. Глыба. Пришла в движение.
Лютер Кройц безмолвно выстрелил из обоих стволов, вкладывая в этот слитный маленький залп всю свою волю, вгоняя десятки дробин под кожу мутанта, рассекая ему скулы, срезая ухо и заставляя край бронепластины на груди съехать на бок. Но не убить, не остановить непреодолимую силу нечестивой мутации - ужаленный сразу в столь многих местах противник лишь отрывисто заревел и шипастая лапища одним безжалостным движением смахнула священника с крыши КПП.
Удар в бок, хруст ребер, падение и легкий, словно напутствие матери, толчок в спину и затылок - рокрит двора встретил Лютера давно забытой домашней периной, которой у него никогда не было...
Темнота... Полумрак, предрассветные сумерки, на той самой планете, где ты в составе IX-го Бронтианского отбивал атаки орков... Лампрох? Или все же нет? Детали как будто ускользают.
Окоп. Переплетение линий, прочерченных пальцами ребенка-гиганта в грязи этого мира.
Туман. Промозглая мерзость, забирающаяся под кожу, заставляющая солдат морщиться от холода.
Щелчок зажигалки за плечом.
Лютер безвольно, как бывает только во сне, оборачивается.
Словно пронзает взглядом собственное тело.
И видит.
Огонек на кончике самодельной сигареты, мерцает отражением в темных глазах, осунувшееся, бледное лицо перемазано грязью. Один из своих. Имя - словно схарчил кто-то, только что здесь было, но теперь - нет.
- Они идут, святой отец. - хриплый, безразличный голос гвардейца.
- И мы должны быть готовы... - тихий шепот Лютера, как обрывки мыслей. Губы давно перетрескались и задубели, лишь огонек жизни в самом теле дает полуживым призракам окопов право голоса.
- Мы должны быть готовы. Он не посылает нам больше, чем мы можем вынести - так вы говорили?
Взгляд, словно сам собой тянется туда. В туман. Туда, где сквозь него становятся заметны тени. Одна. Другая. Десяток. Кажется, словно за туманом притаилось бесчисленное воинство - или что туман играет с ними, пытаясь зародить ужас в сердцах.
- Так я говорил... и говорю... Император всегда с нами, покуда мы открыты труду и молитве. - эхом отзывается будущий Миссионер, сейчас лишь еще один воин в строю. Такой же смертный, с единой судьбой на всю роту, уязвимый для страха и холода, который даже хуже - от него не спастись молитвой.
Стук шагов. Тяжелый. Слитный. Словно не отряд, не рота, - целая армия шагает слитно и в ногу.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Ритм. Словно глухой, тяжелый барабан. Сотрясающий саму землю, на которой стоит Лютер Кройц.
- Он с нами, - слышен шепот солдата, каким-то образом не заглушаемый рокотом, - потому что мы - Молот Его...
...Выстрел, другой, целая перестрелка, сливающаяся в один долгий выстрел, где-то внутри - знакомое соло: рявкающий треск полковничьего болтпистолета. Разрывают пелену видения.
- За Наарлок, огонь по моей цели!
Дождливое серое небо. Тяжелые, сотрясающие землю шаги чудовищ. Их рев. Грохот одного из орудий. Хруст разламываемой стены
В последний миг Лютер вспоминает, где видел это лицо. Стертое сотнями лет дождей и ветров, сглаженное временем. Лицо одного из солдат перед храмом Основателей.
...- И имя нам Легион... едва успевает протечь в туман снов последний шепот.