Из черного прохода под колоссальными трибунами медленно, но верно появилась тень. Постепенно мглистая фигура, освещенная полуденным солнцем, превратилась в старика – белые одежды, серая борода. Опирается рукой о металлический посох, уверенным шагом шествуя к поляне, усеянной огромными валунами. Идет, не улыбаясь, не делая резких движений, не махая сухой загорелой рукой неуверенным зрителям, с непониманием наблюдающим за стариком:
- Какого черта?! – думают они, - кто пустил это на Арену, где сражаются настоящие герои?
Ведь он стар.
Остановился посередине поляны. Осторожно упер конец посоха в землю, глядя на полыхающее солнце над головой. И застыл. Застыл на месте, вспоминая бескрайние пустыни, палящий рыжий круг, сжигающий небосвод своим ослепительным сиянием. Вспомнил бесконечные дороги, ведущие в никуда. Вспомнил скитания по лесам и морям, десятки лет в странствиях по всем мирам, куда есть проход. Вспомнил. И едва заметно улыбнулся в бороду. А бледные глаза так и остались сухими и бледными, когда в них стрельнули жаркие лучи. Ибо этим глазам уже больше девятисот лет, и они видели всякое, привыкли ко всему, и готовы встретить своим взглядом Смерть.
Будто бы и не ждет никого. Просто вышел подышать воздухом, спустившись с душных трибун.