Грин зашел на Арену. Впервые в жизни, да и после смерти тоже впервые, он по-настоящему улыбался. В трактире "Жнец и Жнец" его встретили как родного, приветливо, ласково. Накормили какими-то сказочными вкусностями (учитывая, что всю жизнь он питался как попало), подобрали номер с подходящей жесткой постелью (после каменного пола родных пещер она казалась Грину наимягчайшей - в перине он попросту "утонул" бы), накормили не уступавшим ужину завтраком и отпустили, приглашая заходить еще. То ли золотой монеты оказалось достаточно, то ли к поединщикам тут такое отношение - Грина это не волновало. Он был счастлив.
Зайдя на трибуну, он услышал Михоши и покачал головой: "Два дня назад ее хамкой обзывала, а сейчас болеет за нее. Настоящая царица, семь пятниц на неделе." Рейнхофф не был ему приятен, но то, как он разделался с орком весьма импонировало. А вот темных эльфов он ненавидел всеми фибрами души. Поэтому Грин, который многое совершал здесь впервые в жизни, набрал воздуха в грудь и издал не боевой клич, а жизнерадостный вопль:
- Ублюдок! Если убьешь эту остроухую тварь, с меня застолье!