Слова Уильяма задели Генри, а в купе с массовым ореолом обожания и неприступности, прямо таки окружавшей леди Изабель, это стало ключевым толчком к действиям Генри.
Извинившись перед Уильямом, он резко встал и стараясь на ходу установить зрительный контакт с глазами Изабель, небрежной походкой, полной независимости и обожания себя любимого, так, словно он радушный хозяин всего вокруг, а все присутствующие здесь не более чем его гости, направился к ней, аккуратно обходя попадающиеся на пути столики и с вальяжным видом кивая всякому знакомому и незнакомому люду, все внимание которого было приковано к нему.
Генри любил внимание и умел его направлять в нужное русло – на себя., словно паразит насыщаясь им и раздуваясь от ощущения собственной важности.
Голова его была полностью очищена от мыслей, эмоции не корежили душу, отвлекая и мешая заполучить поставленную цель, даже лицо Генри не выражало никакой заинтересованности в леди Изабель.
Проходя мимо столика, за которым она с грацией пантеры и всем своим видом выражая самодовольство, сидела, он все также не отводя глаз и словно вводя её в транс своим взглядом, попутно ища в них признаки заинтересованности, произнес наверное самую примитивную фразу, которую многие недооценивают, но которая обладает по сути своей просто-таки магическим эффектом, разом открывающим и располагающим любую девушку, он сказал лишь:
- Привет! - и открыто, так по искреннему, улыбнулся, словно показывая, что он нашел в ней не поистине царскую выправку или безупречную красоту, а просто половинку себя, абсолютно схожу, но в тоже время такую другую, дополняющую его, разом показав себя абсолютно иным человеком, чем все те, кто своими тщетными попытками ухаживания за ней, лишь прожигая свое время.