Where is your God?
Плачет небо. Звездами. Голубые. Красные. Их красота бездонна, как и простынь купола, обнимающая их сияние.
Иссыхает земля. Голодная и усталая. Припорошенная только холодной луной. Без остатков замерзли озера. Закрыли свои лазурные глаза серебряной каймой. Они забылись.
Песок. Обугленный льдом и вмурованный в Вечность. Песок под ногами, которые не чувствуют ничего.
Лопается внутри что-то, похожее на струну. Обрываются провода. Зигзагами разбивается сердце. Ему не место в прожженной болью груди. И что-то невесомо-прозрачное уносится вверх. Туда, откуда падают звезды. Туда, где плачет Одинокое Небо.
Холодно. Невыносимо, нестерпимо холодно. Тело рвется. Его натягивают сразу со всех сторон, будто кто-то хочет поотрывать себе куски на память. Лед внутри заменил Душу. Она улетела.
Говорят, что Душа – это все, что есть у человека при жизни и это все, что будет у него после смерти. Неправда. Она свободна, эта Душа. Ее полет красив и размерен. Она переливается, перетекает по небу, роняя соленые слезы. Ей грустно покидать своего Человека. Ей грустно оставлять Его на растерзание метелям из звездного сияния. И она кружится, вспыхивая от боли. Кружится рядом, как слишком сильно привыкшая к заботе птичка.
Ветер решает за нее. Он вздымается из пустоты. Дыбится, будто злобный, яростный зверь. И силе его нет конца и начала. Вспучивается небо, унося свои звезды подальше. На границу обсидианового молока. А ветер рычит. Воет. Он вскидывает малахитовую морду вверх, сверкая глазами, полными ненависти. Ненависти к Человеку, который не умеет жить. Который не умеет пользоваться тем, что ему подарили.
Бросается вперед разъяренная стихия. Сносит все преграды импровизированной тьмы. И подхватывает несостоявшуюся, печальную душу, отпуская ее, даря ей свободу. Так просто. Так просто жить без души, умирая целую вечность. Так просто, когда Небо плачет.
Больно. Дышать. Жизнь, откинутая, отброшенная, как сухой цветок, подползла сама. Вернулась, распотрошив все внутри своим печальным поскуливанием. Вцепилась в руки и умоляюще посмотрела в глаза. Жизнь. Которая не нужна, когда нет Души. Ей не хочется умирать. А тебе не хочется жить. Так странно в этой вечной пустоте. И покой и суета. И тьма, поглощенная звездами, и свет, разбитый песком. И плоть, истекающая болью, и невесомость, придавленная грузом лишений.
Уйди. Уйди. Ты не нужна тут. Дай ему умереть спокойно. Тихо. Просто уйди.
Но она не сдается. Лижет ладони. Роняет теплое дыхание на промерзшую кожу. И становится понятно – она не покинет, она не уйдет.
Небытие взрывается. Приходят медленные, текучие ощущения, взмалывающие реальность мясорубкой. Зажигается внутри сердце, начиная свой осторожный, неуверенный стук. Тело саднит и ноет. Тело… как же непривычно ощущать его.
С трудом открываются взмокшие, закисшие веки. Огромные ресницы вначале размывают мир, делают его нечетким и размазанным. Когда же резкость приходит в нормальное состояние, серость затапливает глаза.
Высокие барханы, наметенные волнами вездесущим ветром. Не песок, нет, целые пласты пыли, образовавшей рыхлую, таящую почву. Иногда на верхушках особо высоких горок просвечивают лохматые кустики. Обгоревшие, черные и неживые. Их кривые листья навсегда замерли. Даже ветер не в состоянии придать им движения. Нависли над головой тучи. Серые и бездонные. Их пухлые бока то таят, растворяясь, то вновь дыбятся, натекая смолянистой кожурой. Кажется, что они готовы вот-вот лопнуть, разразившись белой кровью, но неведомая сила держит их. Латает.
Тело с трудом начинает шевелиться и постепенно обретает гибкость. Только вот отчего-то оно невозможно непослушное.
Тонкие усы уловили направление ветра, а острый нюх определил незнакомый, режущий обоняние запах. Усы? Так и есть. Длинные толстые лапы и пушистый хвост.