Начиная переговоры – если, конечно, подобную болтовню можно именовать подобным словом – Арлетта даже не представляла, как отреагирует Меченый, с равной вероятностью предполагая варианты от “ну, давай поболтаем, малышка” до “чтоб ты сдохла, шавка Корпуса”. Но чтобы Эстебан бросил клинок в ножны... Нет, такого девушка себе даже представить не могла, и замерла с открытым ртом, опустив меч к земле. Вглядываясь в глаза ветерана, она видела в них только боль и бескрайнюю, как Океан, тоску, давящую на спину грузом прожитых лет и неимоверной усталости. Осунувшееся лицо Эстебана, ставшие острыми и резкими морщины, в которых залегли глубокие тени – мужчина вмиг перестал быть опасным, а вместе со страхом растворилось солью в воде и былое раздражение.
А уж когда теперь уже бывший охотник с посеревшим лицом отбросил в сторону инсигнию, словно ставя точку в своей славной карьере... Все это вызывало безграничную жалость и идущее от самого сердца совершенно неразумное желание обнять, уткнуть незадачливую жертву носом в шею и, гладя по волосам, зашептать что-то бессвязно-успокаивающее. Никто, ни одна живая душа, а особенно душа сотоварища по Корпусу, не должна так страдать!
Повинуясь порыву, Арлетта сделала шаг вперед.
- Лорд Эстебан, я...
И тут старый охотник в одночасье изменился, словно месте гордого человека оказалось прячущееся до срока под личиной чудище. Алхимик вздрогнула и замерла, нелепо разведя руки. Ей хотелось отвести глаза, отвернуться, лишь бы не видеть, во что превратился Меченый, но переплетение любопытства исследователя и того первобытного чувства, что всегда тянуло людей на публичные казни, оказалось сильнее – Арлетта продолжила смотреть, совершенно забыв, зачем она здесь.
А потом молнией пришла мысль: Эстебан не волкодлаком покусан, не вампиром обращен, не кем-то жестоким и насмешливым проклят: старый охотник просто в какой-то момент утратил контроль, и его Зверь вырвался наружу. Мужчина еще мог сдерживать свое второе “Я”, но как долго? Алхимику почему-то казалось, что это – вопрос времени, причем весьма недалекого.
Но хуже того, что стряслось с Четырнадцатым, было горькое осознание, что никто, и она сама в том числе, не застрахованы от подобного. И ладно она: как алхимик, ей не так часто находится повод выпустить Зверя “на погулять”. А драгоценная Эмберли, семимильными шагами проходящая иерархию корпуса? Как долго она, талантливая и рьяная, сможет избегать подобной ловушки? А другие мужчины и женщины, чьи имена откликаются в сердце пусть меньшим, но теплом? Как же они? И что если однажды напротив нее будет стоять не незнакомец, а тот, кого она хорошо знает? Что тогда делать? Вопросы, вопросы, вопросы – и ни одного ответа.
При таких раскладах просьба, похожая на приказ, не показалась чем-то удивительным: Арлетта была уверена, что она бы сама, оказавшись на месте жертвы, поступила бы точно также, разве что без совершенно ненужной стрельбы. Ноги, перестали быть ватными, и девушка смогла наконец сдвинуться с места.
- Я? Я... сделаю. Так будет правильно.
В поисках молчаливой поддержки она бросила взгляд на напарников: затравленный, жалостливый, испуганный. Мужчины могли видеть, сколь бледна стала и без того не отличающаяся здоровым загаром их спутница, сколь мало в ней было уверенности – даже вечная улыбка пропала, не оставив и следа. Но, кажется, не всех это волновало – взвешенное предложение дознавателя заставило Арлетту еще больше посмурнеть и запнуться. Но – не остановиться: алхимик считала, что последнее желание человека, пребывающего в столь паскудном состоянии, стоит все же исполнить. Романтик был прав в своем ratio, вот только он не учитывал иное, нечто более глубокое и духовное, что толкнуло носящего Ласточку сначала прекратить бой, а потом и озвучить столь странную просьбу.
Подойдя поближе к старому охотнику, девушка расширившимися, тревожными глазами посмотрела на него снизу вверх, и торопливо произнесла:
- Лорд Эстебан... – как же тяжело держать меч мокрыми от пота пальцами! – я готова оставить вас человеком... Если вы, конечно, не примете предложение Джозефа.
На языке Арлетты вертелся еще один вопрос, но задать она его собиралась только после того, как Эстебан примет решение: "Может, у вас есть время, пока Оно еще сдерживается, рассказать мне, как так получилось и как ощущается? Может, мы сможем помочь еще кому-то, кто столкнется с этим? Предвосхитить... Или я смогу-таки создать эликсир, помогающий сдерживаться... Если лучше не рисковать – пойму... ".