В эфире авиагруппы повисло неловкое молчание от вопроса, ударившего, кажется, в самое сердце оператора. Пилоты наблюдали за тем, как всего за минуту, несколько раз подряд, лучащийся зеленоватой окантовкой, значок активации голосового общения в реальном времени с картинкой лица Ньёрда то и дело вспыхивал в пределах виртуального интерфейса, чтобы пару мгновений похрустеть помехами да схлопнуться обратно в пустоту. Очень редкий случай, когда человек вроде всезнайки в очках пребывал в замешательстве от непонимания того, что он в этот раз должен ответить. Возможно – это было ему, как и многим другим авиаторам, инстинктивно понятно... Но подбор нужных слов затягивался. Пожалуй – Ньёрд, в конце-концов, что-то бы да и выдал... Вот только вот его опередил доселе молчаливый член группы.
Тролль: (тяжёлым, твёрдым голосом) «Мы злодеи. Перед советским народом – мы злодеи. Но в глазах граждан Европы мы – герои. Вне зависимости от того, что мы будем делать здесь – для одних мы зло, нуждающееся в искоренении, для других мы добро, что заслуживает восхваления. И есть третья сторона – мы сами, вместе с нашими взглядами и идеалами. Как ты смотришь на себя: как на злодея, кто вторгся в чужую страну, дабы обескровить её, и лишить её сил; или как на героя, кто намерен избавить мир от угрозы Советского Интернационала? У тебя есть право решить этот вопрос хотя бы для себя лично. Но только для себя лично. Тем не менее – есть два типа командиров. Те, кто дают задачи. И те, кто приказывают. Первых не интересуют твои морально-этические установки, но с ними ты волен действовать так, как считаешь верным ради выполнения задачи. Вторые же... когда они заставляют тебя делать то, что вызывает у тебя глубокое отторжение, то неповиновение – твоё священное право, если ты готов принять заодно и последствия. В конце концов: власть везде одинакова. Она может принимать форму Партии; и Совета Директоров; и Сената; и Конгресса. Но, по сути своей, в любой власти находятся одни и те же люди с одними и теми же болезнями. Другие во власть просто не идут, а если пытаются – то их часто потом находят либо в далёком пыльном кабинете огромного министерства, или же в сточной канаве в виде обглоданного собаками трупа»
Ньёрд: (вздыхает) «Тролль, хватит. Я думаю, мы итак поняли, что ты хотел выдать этим монологом. Тим, всё верно. Ладно, если говорить начистоту, то „Авалон“ – действительно просто отжали силой, а сейчас мы почти повторяем то, что до нас пытались сделать Бонапарт и Гитлер. Почти: всё же, у нас нет цели установить господство Асгарда и свергнуть власть, чтобы поставить собственное марионеточное правительство. Мы реалисты, в конце концов. Не злодеи и не герои, а просто люди, которые хотят принести в мир чуть больше спокойствия ценой некой агрессии и разрушений. Это необходимые агрессия и разрушения: как зло, с помощью которого мы также делаем в перспективе и добро»
Ведьма: (раздражённо) «Господи, развели здесь сраную философию; добро и зло... Лунь, открой форточку, мне душно!!! Серьёзно, о каких военных преступлениях вообще можно говорить, находясь в воздухе?! Я люблю самолёты за то, что в них не видно ни рож тех, в кого я запускаю ракеты, ни происходящую мясорубку внизу. Лунь, если нам будет грозить чёткая хана вот прямо с гарантией, постарайся сделать так, чтобы нас убило прямо в воздухе! У меня как-то совсем нет желания опускаться до жизни дерущихся между собой земноводных»