Как и ранее консулу Марцеллу, Ассассин отсалютовал покидающей поле боя горгоне клинком и устало убрал оружие в ножны. Момент объявления победившей стороны был знаменательным, и, возможно, ему нужно было что-то сказать, но не было особого желания. Да и возможности, пожалуй, тоже - Айдан неважно себя чувствовал после яростной битвы. Нахождение в материальная форме требовало соразмерную плату в виде таких привычных любому живому существу, но таких неприятных вещей вроде чувства боли и усталости. Однако принимать форму духа убийца не спешил, предпочтя терпеть физические неудобства. Всё ради того, чтобы хоть чуть подольше чувствовать себя, как пять веков назад - живым.
Молниеносно явившаяся по его грешную душу графиня Сфорца была, безусловно, приятной неожиданностью, а её пылкое поздравление чуть сгладило момент неизбежной послебоевой расплаты, когда кипящий адреналин сменяется всепоглощающей усталостью. Впору было огорчиться, что маска всё ещё на нём, но Айдан умышленно не снимал её по вполне веской причине: лицо под чёрным металлом сейчас было смертельно-бледным с лёгким зеленоватым оттенком и к тому же непроизвольно кривилось от периодических болевых спазмов. Яд горгоны воистину оказался неприятным на вкус. Такое зрелище Ассассин, уделявший тщательное внимание образу, являть публике не желал.
Проводив умчавшуюся обратно графиню взглядом, Айдан хмыкнул и тяжёлым шагом направился прочь с арены, на "свою" сторону трибун, где находились Тосака и Минамото. Странное дело, что половина их команды предпочла проводить время на стороне соперников. Наверное, у полубессмертных личностей своё понимание понятия "свой-чужой".
- Всё могло сложиться иначе, госпожа Ринн. - тихо сказал Ассассин, остановившись около Тосаки. - Сфено... она сражалась не в полную силу. Дальше нам может быть сложнее. Вернее, нам будет сложнее. Пусть это не будет неожиданностью для тебя.