Тогда, на сборах, Токке стоял в вычищенном до блеска наряде, вымытый и натёртый душистыми травами, с раскинутыми широко плечами и сияющей улыбкой. Это был волнительный момент, который Бермингтон хотел пережить с нетерпением. Он даже почистил канавки на рукояти булавы и накрутил туда новые кожаные шнурки, а навершие потравил в кислоте и почистил о ржавчины, на что отдал почти все деньги. И хорошо собрался в патруль, хоть и взял лишь самое необходимое. Теперь были другие времена, нежели раньше, ведь роль командира теперь лежала на плечах Токке — впервые за все долгие годы. И хоть он был воином, а не лидером, когда только поступило такое предложение — старый Бермингтон согласился, считая, что в такие мрачные времена лучше иметь хорошего воина впереди, чем болтуна. Таким он был, когда слушал нотации Дренгара — хорошим воином и плохим красноречивцем.
— Конечно, Дренгар, я присмотрю за всеми, что бы нас не ждало впереди. — Ответил тогда скорее для вежливости, потому что едва сдерживался, чтобы не отправиться в путь прямо сейчас. А по окончанию разговора, направился к своему отряду, чтобы познакомиться с каждым.
Сам Токке выглядел довольно сильным и выносливым, хоть морщины и обвисшая местами, покрытая пятнами кожа выдавала в нём почтённый возраст. Он хорошо управлял своим телом — не позволял ни челюсти отвиснуть, ни плечам опуститься. Всегда был будто наготове ко всему. И улыбался — не как пьяница какой-то или чудак, а искренне, и это смотрелось естественно на его лице, хоть и причин для улыбки, казалось, и не было вовсе.
***
По окончанию первой ночи, которую Токке и отряд провели под холмом в степях, первый проснулся с первыми лучами и принялся складывать лагерь. Он никогда не любил формальные инструктажи перед важными делами, которые преследовали его вчера и почти каждый день всю взрослую жизнь до этого, потому Бермингтон не пытался всех собрать для раздачи приказов — не таким он был. Токке не боялся ответственности и ценил каждого, за кого эту ответственность принял, по этому, он и доверял каждому и утром решил, что будет лучше всем вместе обсудить их дальнейшие планы. Начал он самый первый, скинув возле костра свой пеммикан.
— Садитесь, поедим немного перед тем как отправиться. — Он всё ещё улыбался и начал толочь брикет пеммикана кинжалом, деля его на порции и закидывая в котелок. Он уже знал всех по именах. — Этери, Уильям, вы знаете что-нибудь про эти места? Я слышал, что здесь есть деревня неподалёку. Думаю, лучше всего туда держать путь. Спешить пока незачем, но вот дорогу стоило бы разведать, что скажете? — Потом он обратил внимание на доктора в маске. — Мирон, как спалось? Слушай, я слышал, что ты увлекаешься алхимией. Может, ты сможешь мне помочь? — Он стянул с пояса коробочку, наполненную хрупкими полыми стеклянными шариками для пращи и достал одну. — Раньше я заливал горючие жидкости, чтобы освещать ряды противника, но все они у меня закончились... может у тебя есть идеи, чем можно их будет заполнить?
Спустя какое-то время после разговора с доктором, он подошёл к ещё двум, кого отправили с ним в дозор. У Эрнальда была странная история, связанная с прошлым дозором, и Токке хотел показать, что ему плевать на то, что этот парень делал в прошлом. Куда сильнее его волновал миссионер Альти, ведь как он знал нрав некоторых из служителей Альти, особенно их грозную инквизицию. В отряде могло быть много такого, что стоило оставить внутри отряда, и командир собирался убедиться, что Урд такого же мнения. К нему он подошёл первый.
— Урд, доброе утро. Я спрошу прямо — что ты будешь делать, если кто-то в группе нарушит ваши принципы? Я должен убедиться, что ты сможешь уступить в нужный момент, и умолчишь, даже если случится что-то очень плохое для Альти.
На самый конец, Токке подошёл к Эрнальду — второму из самых младших членов отряда.
— Присоединяйся к завтраку. Я вижу у тебя боласы. Как думаешь, сможешь попасть по вон тому деревцу с сорока метров?