Громила отвел Ромео в соседний переулок. Углубившись подальше от края, чтобы любопытные не подслушивали.
— Такое дело, — начал он, когда они свернули за угол, — мне надо отвадить одного говнюка от девчонки. Названивает-написывает. Надо найти его.
Здоровяк ещё раз показал Байле телефон, казавшийся совсем крошечным в его руках:
— Это её мобилка. Тиснул в клубешнике у неё из сумочки. — Роб жутковато улыбнулся улыбкой злого гения (или не совсем гения). — Потом отдам, скажу, что нашёл. Реально пацана отследить по ней?
Впрочем, ответ Ромео уже не понадобился.
— Здесь никто не услышит... — голос Краузе изменился почти до неузнаваемости. Разве что тембр остался немного похож. С лицом громилы тоже было что-то фундаментально не так, Байле заметил это только сейчас. А теперь оно и вовсе пошло рябью, почти как водяная поверхность. Роб уже не казался таким уж крупным. И таким уж уродцем тоже. И таким уж немцем. Скорее в его внешности доминировали азиатские черты. Байле уже не верилось, что он вообще мог принять ЭТО за Роба. Внутреннее неспокойствие теперь перерастало в понимание неизбежности смерти. — Прости, Ромео, ты должен умереть.
Голос убийцы растаял в окружающей тишине. В руке его неожиданно возникла катана, и Ромео вспомнил, что она с самого начала была при этом лже-Робе.
А ещё Байле вдруг ясно увидел, как по брусчатке катится его отсечённая голова, а в воздухе растворяется желтоватый полумесяц от взмаха лезвия, пересекающий его шею. Наваждение заставило парня резко отскочить назад — ровно в то самое мгновение, как всамделишное лезвие рассекло перед ним воздух, оставив на горле лишь маленькую царапину, сквозь которую немедленно проступило несколько маленьких бусинок крови.
Деваться было некуда. Убийца загораживал собой единственный выход. Оставалось отступать лишь вглубь переулка, где еще было место.
— Не дёргайся. Тогда я убью тебя быстро и безболезненно.