Встав посреди гостиной, Ромео закрыл глаза, стремясь мысленно охватить всё доступное вокруг себя пространство, ощутить эмоциональный след, почувствовать вибрации.
Джоан, быстро сделав несколько фото в гостиной, тихонько удалилась на кухню, прикрыв за собой дверь, чтобы не мешать мексиканцу.
Некоторое время Байле стоял в темноте, слушая шум дождя за окном, шорохи своих товарищей, их сердцебиение. Но постепенно весь этот шум стал сливаться, превращаясь в монотонный звон, как после взрыва шумовой гранаты вблизи. А потом все ощущения на несколько мгновений исчезли.
Скоро перед носом вновь заиграли нотки ароматов мужского и женского парфюма, на ряду со всеми остальными, только менее заметными.
После этого прорезался слух. Началось с самого очевидного. Повсюду загрохотал беспорядочный топот: каждый след на ковре и линолеуме отзвучал в сознании молодого мексиканского экстрасенса, словно его окружил танцевальный коллектив Майкла Флэтли, только забыли включить музыку. Наряду с шагами со всех сторон в случайном порядке посыпались и другие звуки. Байле серьёзным усилием заставил себя сосредоточиться только на самых значимых. Таковых оказалось на удивление немало, и он начал считать, мысленно загибая пальцы и стараясь ничего не упустить: глухой удар в дверь — раз; звук падения чего-то или кого-то на пол — два; женский вскрик — их было два или три; треск порвавшейся цепочки — четыре; бряцанье связки ключей, ударившейся сначала во что-то мягкое, потом в деревянное, и наконец упавшей на пол — пять; глухой стук об пол ещё чего-то тяжёлого (пистолета, молотка или чего-то ещё) — шесть; видимо, звук мягкого приземления на ноги — семь или восемь?; шлепок пощёчины — пусть будет девять; два щелчка основного замка — десять; щелчок дверной ручки — одиннадцать, в ход пошли пальцы ног; слабый хлопок основной входной двери — без щелчка, но пусть двенадцать; повелительное "МОЛЧАТЬ!" мужским басом — определённо тринадцать; почти дружелюбное "Добрый вечер, мисс любопытная мышка!" уже другим басом, глубоким — четырнадцать; удивлённо-эмоциональное "Вы что, священник?" голосом Вэл — это пятнадцать; предупреждающее "Окно!" — снова глубоким басом — как четырнадцать, только шестнадцать; отчаянное и яростное "РАЗВЯЖИ МЕНЯ, УЁБОК!" — снова Вэл — как пятнадцать, только семнадцать; умоляющее "Oh, por favor!" и "Bom, ao menos alguém!" голосом Валери Хантер (это точно её настоящее имя?) на фоне долгих гудков — восемнадцать; вопросительное то ли "Morto?", то ли "¿Muerto?" — мужской бас — девятнадцать, мизинец правой ноги не понадобился.
Затем из мрака перед внутренним взором Байле стали медленно вырисовываться нечёткие дымные образы. К счастью, их было меньше, чем звуков, и запоминались они легче: справа у столика, где обнаружилась кровь, — очертания мужчины среднего роста с сигаретой, замахнувшегося левой рукой; перед ним — Вэл, привязанная к стулу, который заваливается вбок вместе с ней; за спиной Ромео, в дверном проёме между кухней и гостиной, — очень высокий и худой, едва проступающий из черноты мужской силуэт с отчётливо ярким светлым пятном ниже подбородка, расслабленно направляющийся в сторону прихожей, руки в карманах; в прихожей — всё та же Валери, только теперь на полу напротив двери, приподнимающаяся на локте и другой рукой незаметно тянущая из кармана кофты тяжёлую связку ключей; за ней, тоже на полу, но вне поля её зрения, — какой-то предмет опасного свойства; в потолке, на месте дверки на чердак, — темнота; ещё один отчётливый образ Вэл в ужасе пятился от окна назад. Осталась ещё одна слабозаметная человеческая фигура на месте самого Ромео, тяжело шагающая в сторону выхода. На левом плече, придерживая рукой с часами на запястье, она, вернее он (это был кто-то из мужчин), нёс нечто неясное — расплывчатый, почти утративший былые очертания образ.