Если поднять воротник, дождь бежал по шее. Если натянуть кожаные перчатки до самых запястий, мокрые манжеты не позволяли забыть о нём. У дождя был кислый привкус — точь-в-точь как у предчувствий лейтенанта Крозье. В такие дни он скучал по солнечным бульварам родины.
Поэтому Крозье распорядился брать клинки, а не дубинки. «Мёртвые угри» — не те джентльмены, которые побоятся электрического стула за сопротивление аресту. Будь его воля, Крозье бы требовал пистолеты. К сожалению, порох — слишком ценный реагент, чтобы снабжать им патрульных бедолаг. Когда стражники спрыгивали с подножек дилижанса, в своих широких шерстяных плащах они походили на разгневанных летучих мышей. Возможно, этого хватит, если сделать всё очень быстро.
Возможно…
Крозье выпрямился во весь рост, положив руку на покосившиеся доски забора. Они служили оградой давно заброшенному саду, что зарос колючими кустами. Дождь рябил перед глазами. От влажной земли исходил въевшийся намертво запах фабричных шлаков. Неистребимая вонь Данволла…
Лейтенант встряхнулся. Нервная дрожь пробегала по его рукам. Живот сжимался в ожидании недоброго. Сонливость прошла. Он был таким же человеком, как любой сыщик и стражник по обе стороны Рейнхевена, но, в отличие от прочих, должен был подавать собою пример.
Прикрыв ладонью глаза, Крозье искал в схроне контрабандистов признаки жизни. Блеск свечей в окнах, силуэт караульного под навесом.