— «Преподобная мать» будет достаточно.
Иезуит окинула комнату неприязненным взглядом, задержав его на готических доспехах. Железный страж был молчаливым напоминанием о том, что у этого кабинета есть две стороны. Как, впрочем, и у всего Мегарона. К её чести (или с состраданием к её слепой убеждённости) следовало признать, что Мария была из тех немногих, кого не смутил и не впечатлил кабинет мастера-масона.
— Я не привыкла скрывать лицо от врагов. Вы служите нечестивой вере, каменщик Каменский. Вы — чародей, слуга Дьявола, фаворит Сатаны. Пусть мои предшественники были изгнаны из этой страны и этого города, а потому не учинили отпор вашему халдейскому ремеслу, но времена изменились. Знайте, каменщик, для меня не тайна то, кто стоит за вчерашним пожаром. Добрые христиане употребили немало сил на поиск ужасного вертепа, но вы, явившись туда, всё употребили к собственному интересу, а плоды наших трудов обратили в ничто. Я предупрежу вас сей единственный раз — отступите. Покайтесь. А ежели явитесь на моём пути вновь… то упомните Книгу Царств: «я иду за врагами моими и истребляю их, доколе не уничтожу».
Застыв на пороге с серебряным подносом, Андрей Степанович слушал, как с угрозой понижается голос святой матери.