Старуха от внезапности и какой-то смешной очевидности вопроса рыгнула. Каменского обдало волной картофельного духа; ужин у неё удался.
— Да ось я ведаю? Нас тадысь не пущали, барин. У, мордовороты! — не переставая тянуться за рублём, она погрозила кулаком за спину графа. — И погреться не давали… скоты…
В этот кулак Леонид Измаилович и уронил обещанный рубль. Мастер-каменщик не стал обманывать бездомную, хотя этот рубль — серебром, не вшивой ассигнацией — старуха завтра же пропьёт. Уважение к себе, прежде всего, это не искать выгоды в чужих невзгодах.
Подняв воротник, граф откинулся на подушки ландо. Снаружи притворили дверцу. Он кинул последний взгляд в глубину узкой подворотни. Сквозь тёмные занавеси Усачёвских бань пробивались первые рыжие штрихи. «Надо бы в пожарную часть сообщить, чтобы квартал не сгорел» — посетила его мысль, но тут же он понял, что Олеандр и остальные позаботились бы обо всём. Впереди ждала ночь, и почему-то Каменский знал, что прикажет не гасить ни единую лампу в спальне.
В лужах таял снег.