Не первый год ходила Исольт по земле каэрвентской. Много где бывала, много что видала. Но Белую Цитадель всегда обходила стороной. Почему? Кто ж знает. Нужды особой не было. Некого и не от кого было спасать. Разве что награды получать, и те вряд ли - мало что из дел девы меча до ушей королей да магов королевских доходило. Верующих в Благую Деву в этих краях тоже не особо водилось. Причины были, и веские. Но нельзя было и простое нежелание отметать. Не по себе Исольт было в тени Белой Цитадели, не по себе. Высокие стены и белокаменные палаты давили, угрожающе нависали. Все вокруг было тяжелым от мирской власти и мирской магии, от придворных обычаев и рыцарских обетов, от королевского золота и каленого железа. Крестьянка в Исольт робела перед всем этим; окажись она здесь когда-то в детстве в прошлой жизни, ходила бы с раскрытым ртом. Дева меча могла так сильно не удивляться и не смущаться, но ее уже обилие земного при недостатке возвышенного угнетало. Так что да, будь ее воля - ноги ее бы тут ни было. Но обстоятельства штука такая, они изменились. Теперь в Белой Цитадели было кого спасать. И было перед кем представлять Благую Деву. А потому Исольт при всем своем нежелании стояла сейчас здесь, в самом сердце этого чуждого ей места, пришедшая почти что незваной и без разговоров занявшая место в первых рядах. Стояла молча, со спокойной маской на лице и в расслабленной позе. А вокруг нее лениво мигали чудесные огни, вспыхивая то тут, то там небольшими неяркими сполохами. Словно бы отображая ее скрытые эмоции, огни были алыми.
А меж ее огнями и давящими белыми стенами были люди. Множество глаз, множество ртов. Немалая часть этих глаз и ртов не закрывалась направленная именно на нее, на Исольт. Это, на удивление, смущало ее не так сильно как можно было бы ожидать. Между более общими причинами для дискомфорта и более конкретными причинами быть здесь, чье-то личное внимание или чьи-то личные слова не казались столь уж важными. Но все же трудно было об этом не думать, не обращать на это внимание. Как дева меча Исольт должна была быть выше этого. Как та что смотрела смерти в лицо чаще чем большинство присутствующих вместе взятых, тем более. Но какой бы святой или закаленной ты не должна была бы быть, ты остаешься человеком, а людей всегда волнует что о них думают другие люди. И Исольт отвечала на взгляды придворных своим, прямым, время от времени. Наверняка это нарушало какие-нибудь правила этикета, но что поделаешь. И, время от времени, огни вокруг нее утихали - и ближайшие к ней люди начинали слышать малоразличимый женский голос, горячо и сбивчиво шепчущий нечто обличающее.
Но все это было шумом на фоне. И куда больше внимания Исольт направляла на своих возможных спутников. А до этого - на принцессу Гвинет. В конце концов вот она, причина. Та, кого нужно было спасти. Глаза девы меча внимательно изучали жертву чар, отмечая неудобность позы тела и отстраненность выражения лица. Принцесса выглядела больной. И погруженной куда-то, как в себя, но не в себя. Не в себе - Исольт вдруг поняла что это значит. Потом прозвучали имена - и, по реакции тех кого назвали, а так же по реакции придворных на них, Исольт впервые познакомилась со своими вероятными спутниками. Сэр Ричард Грейхаунд, глава отряда - немолодой, статный воин; словно выточенный из тех самых мрамора и стали, мирской власти и мирской чести. Даже больше чем сам король. Леди Лоррейн - молодая воительница, куда более внушительного роста и сложения чем сама Исольт; если эту сравнить с мрамором или сталью, то вспоминалось почему-то скорее золото, но не золото монет, а золото церемониального оружия и церковной утвари, в тех церквях тех богов что чтились знатной публикой. Сэр Мордред - в этом рыцаре тоже было что-то церковное, но не золотое, а власяное, словно ризы и рясы иных жрецов. Мрамора и злата от него не ощущалось, но чувствовалось железо, и железо тяжелое, словно оковы чужих ожиданий. Потом прозвучало ее собственное имя, и алые огни вокруг нее на мгновение сложились в нимб, став ярче и ближе к бело-желтому цвету. А после рассыпались легким ветерком, всколыхнув одеяния и прически тех кто был рядом. Ну и наконец, последним именем стало имя Эвелин Каллаган. Ведьма, как сказали бы родные и близкие Исольт из ее родной деревни. Ведьма была, как ведьмам и надлежит, красива - пожалуй, красивше Исольт или той воительницы, Лоррейн. Вместо золота, мрамора или стали тут скорее серебро вспоминалось, и драгоценные камни, и шелк. Трудно было судить, потому что рядом с ней был сам Мерлин. Единственный насчет кого Исольт даже не пыталась делать выводов. Только один - он отбрасывал тяжелую тень.
Сэр Мордред быстро направился на выход; Исольт проводила его немного задумчивым взглядом. Не от легкого сердца человека так прочь потянет из толпы. Ее саму тянуло. Ученица чародея все еще оставалась в тени своего учителя. А молодая воительница направилась прямо к королю. Это было немного странно; до этого в ее поведении была некоторая словно бы неловкость, а тут раз и с его величеством по-свойски поболтать решилась. То ли как раз неловкость компенсируя, то ли настолько как дома себя чувствует? Может и второе, кто этих дворян разберет. Все они тут непростые. Сама Исольт, несмотря на свои желания, осталась с невозмутимым видом стоять. Да на сэра Ричарда поглядывать. Тот как-никак был назначен лидером, а значит проще всего в этой рыцарской куче-мале ориентироваться на него.