Едва конечность уродца повисла после капитанского выпада, мальчишка крутанулся на пятках. Топор взлетел, описывая широкую дугу. Всё его худощавое тело придало инерцию удару. Олле совсем забыл, что в самом прямом смысле балансирует на краю. Не останавливаясь и даже почти не видя, куда бьёт, Олле всадил топор в затылок ожившего чёрного идола. Ха, как неосторожно тот повернулся к Хавьеру Мендесу! С тупым и тяжёлым хрустом лезвие врезалось в каменную кожу. Та оказалась настолько крепкой, что ладонь Олле вмиг заныла от боли. Неестественно длинная шея запрокинулась. Заострился кадык, перемазанный кровью. Топор буквально подломил голову демона, заставив того смотреть в потолок, бешено разевая рот с множеством зубов.
Но тварь отказывалась умирать! Паучья рука мигом выпрямилась и схватила Олле с такой силой, что мальчик взвизгнул. Впрочем, куда ему теперь. Даже будь Олле в пять раз сильнее, то не сумел бы вырвать оружие. Не обращая внимания на застрявший в затылке топор, идол потащил юнгу к себе. Пышная костяная корона затряслась в бесшумном, но отчётливо ощутимом в мыслях хохоте.
Олле рассмотрел и смятую пулю в буро-коричневом лбу, и сломанный кокосом зуб, и змеящиеся ритуальные узоры на плечах и округлом животе. Даже шрамы от уколов рапирой совсем не кровоточили. В этот миг юнга понял, что пещерному демону не страшны ни сталь, ни свинец. Словно прочтя в его лице это осознание, демон скосил к пойманному юнге пустые глазницы с паучьими бусинами зрачков. Коричневый язык выскользнул из многоярусных челюстей, похожих вблизи на чесночное молотило. Демон потянул Олле к себе. Мальчик видел, как всё крупнее вздрагивает топорище, застрявшее между каменных позвонков. Кажется, монстр силился выпрямить шею.
— Дай мне свой разум… или плоть… жадный мальчишка… — выдохнул демон своё недавнее предложение.
Череп, коронованный костяной короной, оказался на расстоянии двух ладоней от Олле. Язык метнулся к шее юнги… и вдруг отдёрнулся, будто обжёгшись. На белой груди мальчика, ясно видимая в разорванном воротнике, висела пуля на цепочке. Та пуля, которой, по легенде, финский стрелок убил ангела.
Суеверно-предусмотрительный Олле был увешан талисманами как рождественская ель.
— На, — ответил демону «жадный мальчишка», — держи.
Он больше не пытался вырваться. Левой рукой подросток что-то засунул в зубастый рот, а правой изо всех сил ударил демона кулаком под нижнюю челюсть. По щекам Олле побежали слёзы, ведь боль в костяшках была невыносимой: Олле и впрямь будто камень лупил. Впрочем, удар достиг цели. Пасть с клацаньем захлопнулась.
А потом…
А потом…
А потом…
А потом раздался уже знакомый треск. Искры брызнули из глаз демона как два фонтана. Сквозь впадины ноздрей проступил свет. Рот засиял, шипя дымом между зубов. И в следующий миг костяная корона взорвалась с грохотом! Обезглавленное чудище зашаталось. Из взорвавшегося черепа летели к звёздам осколки костей и ярко горящие фейерверки, то лопаясь с оглушительным треском, то осыпая участников весёлым карнавальным дождём.