Олле всё потирал затылок после оплеухи и, как приказано, таращился в джунгли. Впрочем, в такой момент он дрожащим голосом поддержал Люция:
— Капитана нужно хоронить в море. Иначе нельзя. И уходить. Уходить!
Его совсем не успокоило, как прочие взялись обыскивать лагерь. В качающихся лианах юнга видел питонов-душителей, а ребристое мельтешение папоротника напоминало боевые гребни воинов-петухов в зарослях. В любой миг он ждал отравленного дротика в глаз — на сей раз свой. Влажная вонь, исходящая из-под гниющих корней дьявольского леса, струилась в лицо. Жирные гусеницы неторопливо поедали листья, а воображение показывало Олле, как их челюсти выгрызают кусочки из плоти многочисленных трупов. Их застывшие кровавые оскалы будто вот-вот отделились бы от лиц и понеслись за Олле как сахарные черепа. Тут юнга прекратил коситься на мертвецов и снова уставился в лес. Оттуда на него смотрела тропическая лихорадка.
«Зачем я сюда попал…»
Как ни уважал Олле старину Акселя, но лезть за ним под каламусы и мальвы он бы не стал. Нет-нет.
— Я тоже в трактир, — на всякий случай сказал Олле своему страху.
И потёр затылок.