Таня шла за Дамашиным и скручивала провод от наушника. Когда пропадает один человек — все грустно вздыхают и списывают на несчастный случай. Это жизнь, бывает. Когда случай уже не случай — хочешь не хочешь, а увидишь тенденцию или даже умысел. Увидишь опасность. Беду.
— Кто был первым? — наконец спросила Таня в спину Жене.
Тот замедлил шаг, снова поравнявшись с ней:
— Э-э-э. Дед сказал, а я забы… а! Вспомнил. Свиридова какая-то от станции. Типа в мае или типа раньше ещё, дед уже запутался. Я её не знал.
— Её тоже искали?
— Все думали, что она, ну, как бы, это… съебалась просто. Только как Лёха пропал, вспомнили. Дед теперь думает, что её медведь сожрал, — Женя спохватился, что старательно водит фонариком вокруг, и перестал. — Короче, не искали никого. Ну она старая была, чё-то там в универе училась.
Таня саркастически улыбнулась:
— Эм… это у тебя старая?
— Столько в наши дни не живут, — житейски вздохнул Женя.
— Как я старая? Или совсем пенсионерка-третьекурсница? — Таня отчего-то ухмылялась всё сильнее, и Женя запоздало сообразил, что она ведь тоже из шараги.
— Погоди, — выпалил он, — а тебе сколько?!
— На год старше тебя, дедуль.
— Блядь. Поймала. Тогда я тоже древний.
От шуток Жене стало полегче. Бегемот Чехова топал между ними, поворачивая глазастую башню то направо, то налево. А иногда он смотрел на ребят, и тогда его радужки вспыхивали как две монеты, которые кладут на глаза мертвецов. Под замогильным кошачьим взглядом Женя пересказал историю дедушки и добавил, что завтра приедет лицо пожилого возраста по имени Ваня и все вместе идут на карьер.
— Ого. В самом деле пойдёте?
— Ну а чего. Чувак же пропал!
— Забавные вы, — хмыкнула Таня. — Прямо клуб юных сыщиков.
— Пошли с нами, — тут же предложил Женя. — Будешь как Нэнси Дрю.
— Нэнси Дрю. Хм… мне, конечно, подойдёт… но…
— Ты не могла не любить Нэнси Дрю.
Таня вдруг рассмеялась:
— А знаешь… ладно. Давай. Я не очень люблю такое, но схожу. Где расписаться?
— На руке, как у пиратов.
— Сигну хочешь, значит. А подруги не будут против?
— Чего?! — громче нужного взвыл Женя. — Я что, похож на главного героя гаремника?
Таня ничего не отвечала, но даже в темноте было ясно, что она улыбается. Женя сердито выдохнул через нос:
— Я тебе не социо! Скорее я тот парень из «Хост-клуба Оран», которого никогда не зовут в хост-клуб Оран.
В темноте забрезжили знакомые огоньки, приняв очертания с детства знакомых окон с клетчатыми занавесками. И вдруг Женя вспомнил. Да так вспомнил, что остановился несмотря на страшные разговоры.
— Погоди-ка, Нэнси Дрю. Ты кота по имени назвала. Это что, твой?
— Не-е, что ты, — Таня замотала головой. — Он же не домашний. По-моему, он даже старше нас с тобой.
«Ну меня-то немудрено быть старше», подумал Женя, но вслух заметил:
— Понятно. Так ты его знаешь?
— Кот теперь местная звезда. А вообще у этого толстячка немного друзей, — мечтательно протянула Таня. — Мы с ним уж года два как подружились. Ну, мне-то сам бог велел. Теперь вот и ты. Будь у тебя фамилия Котов или Котовский, было бы вдвойне смешно.
— Да ни хуя. Эти тупые фамилии ставят себе педовки «Вконтакте».
— О, кстати. Читали же комменты под вашим объявлением?
— Чи… читали… — многозначительно признался Женя и оба засмеялись, вспомнив длинный тред переговоров.
Сегодня Дамашин вспомнил сразу трёх призраков: призрака-кота, призрака-девочку, призрака-Лёшу. Но все трое как будто отступили сейчас, когда они стояли и веселились неподалёку от перекрёстка.
— Не хочешь у нас до утра остаться? — предложил он, когда настала пора расходиться. — Всё равно ковров до чёрта, где угодно спать можно.
— Не сегодня, — мягко протянула Таня. — Тётя не поймёт. Да и помыться с дороги хочу. Ну, сам понимаешь.
«Что это я должен сам понять?» — риторически спросил сам у себя Женя, сам себе дал ответ и сам себе кое-что представил. Получилось неплохо. По обыкновению, вслух он сказал совсем не то, что думал:
— Да не! Я не к тому… просто с этими Лёшами… короче, фонарик не гаси, пока не дойдёшь. Я отсюда послежу.
Таня почему-то снова хмыкнула. Но Женя так и не понял, как определить её интонацию. Она была тронута? Она сочла его дебилом? Одновременно? По очереди?
— Не буду.
— Да, кстати! — крикнул Женя ей вслед. — Ты какую песню слушала?
Девочка в чёрном тоже повысила голос, но не обернулась и не перестала шагать:
— Угадай!
— Так, так… так… ну, тебе уже под двести…
— Ну да! И плеер у меня кассетный! — звонко огрызнулась Таня.
— Тогда, наверное…
Женя задумался, что слушал бы сам, будь он готом и гуляй ночью по спящей деревне. Evanescense? The Rasmus? She Past Away? Paradise Lost? H.I.M.? Joy Division, прости Господи?
— Lacrimosa! — поставил он.
— Нет, дурачок, я не такая древняя. Ты проиграл! Lacuna Coil!
— Так это тоже древняя группа!
Женя глуповато заулыбался. «Дурачок» звучал так мило, что его хотелось оставить в сохранёнках и иногда пересматривать. Они уже не видели друг друга. Остались только пятна фонарей, качавшиеся в пустоте.
— Не сильно современные, — отозвалась пустота голосом Тани. — Тем более Swamped. Но мне разное нравится.
— У них и Veneficium хорошая! — только и прокричал Женя вслед.
Чтобы Таня не родила ещё какую-то милую хуйню, Дамашин торопливо замахал рукой: всё, мол, до встречи. Потом Женя долго стоял на перекрёстке и ждал, пока синяя искра не пропадёт на аллее, идущей к соседской ферме. Лишь у дома он сообразил, что Таня не могла два года подряд встречать кота в электричке. Бегемот Чехова был местным. И от этого совпадения почему-то вновь становилось не по себе.
В спаленке на чердаке Дамашина ждали полупустой шкаф, советский напольный радиоприёмник, тахта, тумбочка с примотанной скотчем лампочкой, таблица хоккейного турнира за 1982 год, а также всего лишь три маленьких, неприметных, совсем небольших, деликатных ковричечка. Августовский ветер поднимал шторы на окне. Женя засыпа́л…