Нет боли. Нет жжения — разве только мгновенный жар? Иллюзия в реакции меняющегося, возмущённого трансформацией тела.
Ни унижения, ни стыда.
Форма есть пустота, пустота и есть любая потенциальная форма. ( — „Сердце Совершенства Трансцендентной Мудрости“, Великая Колесница)
Марина не скрывала радости, улыбалась царскому подарку широко и по-детски под противогазом: отпустив руки по швам и опираясь на одни каблуки (вездеход к тому времени остановился и ворчал, наглухо впёршись в один из многотонных камней-опор святилища), она коротко, балансируя на весу, поклонилась аликорну, отдавая должное сыгранной им роли проводника сил как по нотам. И в последний раз — с этой секунды ей надлежало лишь принимать поклоны снисходительной полуулыбкой и благосклонным кивком.
После экскурса с разбором кьютимарок от единорога, что стоял близ неё, и дополнения, расставившего все точки, от дружелюбного голоса в голове — многое, наконец, вставало на свои места. На крупе её собеседника красовалась восьмиконечная роза Хаоса Юпитера-Анну, и он был ритуалистом. В нанесённом знаке была сила, слабость и суть созданий этой земли, и в ней, в этой „кьютимарке“, заключался положенный им предел, потолок.
Для Марины же потолка не было.
„— Я ничтожество! Я пустое место!“ — провозгласила она, звеня диссонирующим эйфорическим счастьем. „Я — вселенная неизречённых истин! Неуязвима бездна, и не коснётся меня зло, не замутнится разум мой. Пустотой обнимаю и пронизываю пространство, заполняю вечность до краёв. Ты же — малая точка, крошечный гелиевый шарик в глубине пространств, в древности веков. Склонись, Юпитер, подчини своё колдовство превосходящей силе. Оставь сопротивление: принимаю твою преданность, спеши послужить мне!“
Протянутая вперёд раскрытая ладонь была одновременно жестом солдата и жестом принцессы, вступающей на трон.
Сначала медленно, исподволь, но потом всё быстрее шахту колодца начинал заполнять связующий раствор.
Если бы ты знал, как уютно в пустоте,
Одиноко и свободно: всё как ты того хотел! Не отбрасывая тени — следом за тобой…