— Старые хуже воспринимают проклятие, их разум уже слишком закостенелый, у молодых больше шансов пережить последствия... Впрочем, пока что ни одного успешного исхода, возможно я делаю что-то не так, но без экспериментов не выяснишь. — Габриэлла уважала ум Умбара, как впрочем и была захвачена его харизмой, никогда нельзя было понять, говорит он что-то с глубоким знанием дела, или лишь создает вид, при чем достаточно успешно чтобы даже самый тупой бред, мог показаться слушающему великой истиной. Хотя конечно, у тех кто дольше с ним общался, появлялся некий иммунитет, однако это лишь тогда, когда паладин не брался за свои речи серьезно. Так и сейчас, его слова посеяли зерно раздора в мышлении волчицы, она уже не была уверена в том что делает все правильно, не зря Эйб старался не позволять ей лишний раз экспериментировать с людьми, порой баронессе казалось что он просто защищает мясных ублюдков, а порой она начинала думать что он просто не доверяет ей в этом плане, что ж, с её психикой это было весьма предусмотрительно.
— Твоя правда, Умбар, я смогу взять и пленников, или преступников, но... Тц, но я не совру если скажу, что жители деревни мне нужны, очень нужны, и не только потому что я хочу стаю, но и потому что я хочу именно их крови и их страданий от проклятья, как когда-то страдала я, и если мы не найдем кого-то подходящего, то я не уверена что смогу сдержать себя в руках. — Габриэлла крепко сжала бокал, так что тот с протяжным металлическим стоном погнулся, в этот момент её гнев был направлен на себя, иногда волчица ненавидела эту часть себя, кровожадную суку желающую только крови и желательно страданий своей добычи, чаще всего она заливала эти чувства вином и безудержным утолением самых низменных желаний, после которых либо у неё появлялся новый мужчина, либо умирал один из старых. Это было частью её безумной жизни, поэтому её мужчина не мог быть слабым, он бы просто не пережил первую же ночь, при таких раскладах неудивительно что с ней обычно задерживались либо крепкие наемники из жарких пустынь, смуглокожие красавцы которые были весьма сведущи в сексе, либо зеленокожие варвары из степных долин, характер женщин которых не далеко ушел от того что был у ликанши.
Внутри волчицы всегда проходил конфликт, конфликт человека и зверя, чаще всего она держалась на грани между этими двумя кусками своей личности, бывало срывалась в звериную суть, но человеком.. человеком она становилась так редко, что даже Эйб не смог бы назвать даже пяти подобных случаев, а он был единственным существом, с которым Габриэлла делилась всем что у неё было на душе, и на уме, так как только отец мог понять её. И вот сейчас, слушая продолжение речи Умбара, она не знала кто именно слушает его, человек или зверь, или нечто среднее между ними, кем из них на самом деле она хотела быть. Его слова, задевали самые глубокие струны души, отзываясь теплом в груди, ведь она давно мечтала о том чтобы отец официально признал её как дочь, которой по сути она и была, с тех пор как он её приютил, забрав тогда из лап того ликана. Размышляла она и о детях, нет, у неё уже бывали дети, как минимум те которых она сожрала пока жила у своего насильника, и ешё несколько после, о судьбе которых она никогда не задумывалась с тех пор, как подкинула их в другие семьи, тогда ей некогда было ухаживать за детьми, а после волчица уже бдительно следила за тем чтобы на забеременеть снова, чтобы не оставлять Эйба без своей бдительной охраны, потому что с этим магом постоянно что-то случалось, даже до того как он стал некромантом.
И вот, когда длинная речь закончилась, и Умбар застыл в ожидании какой-либо реакции, в глазах сидевшей напротив него девушки, он сначала увидел пульсирующие зрачки зверя, какие обычно были у неё за считанные секунды до трансформации, но тянулись секунды, и ничего не происходило, дрожащие глаза в итоге вылились не в яростную агрессию, а в вытекшую из век слезу, которая шустро скатилась по щеке и застыла каплей на краю лица волчицы. Секундная слабость, вылилась в то что она позволила кому-то кроме отца увидеть эмоции простой девушки на своем лице, а не кровожадной твари. Тряхнув головой, Габриэлла провела правой рукой по своему лицу, протирая когтистой рукой глаза, стряхивая с них влагу, после чего тихо рыкнула, прошептав какое-то ругательство на эльфийском.
— Какой же ты все таки мозгокрут, Умбар... Наверное и мертвого бы заставил плакать. — первой реакцией была защита, довольно нелепая попытка перевести все в шутку, которая закончилась тем, что бокал был окончательно уничтожен когтистой лапой, на этот раз из-за гневной вспышки на свою же тупую реакцию. — Что ж, могу лишь сказать, что я ещё не думала о замужестве, среди дохлых местных дворян, обросших жиром и забывших с какой стороны держать меч, вряд ли найдется тот кто сможет удержать меня, и уж тем более совладать со мной. Единственный шанс, это если кто-то из рыцарей погибели, за какие-то заслуги так же получит дворянство от моего отца, и вот тогда уже можно будет подумать и о партии, а пока... пока остается только трахаться с рыцарями, и надеяться что заклинания работают правильно и не дадут мне залететь без желания, так как дети не от породистого самца, мне больше не нужны, ибо мешают вести войну, если заниматься их воспитанием. Тем более, ещё не один из моих детей не перенял моего проклятия, а слабаки стае не нужны. — взяв себя в руки, баронесса вернула себе прежний оскал, и кровожадную ухмылку, чтобы с достоинством ответить на прозвучавший вопрос и последующие слова.