Лилит, ничего не видать. Сводишь прицельную линию почти на ощупь. Приоткрываешь рот. Кладешь палец на спуск и привычно чуть продавливаешь его вхолостую. Затвор взведен. Подпускаешь ближе. Да, темно. Да, видно мало. Но тут расстояние тоже далеко не предельное, да и деться целям из переулка некуда.
Выстрел-выстрел. Выстрел. Хлопки, всполохи света, рывки отдачи в кисть. Почти физически чувствуешь нутром, как пули рвут выбранному тобой хоуми грудак. Как последняя разбивает гортань, ломая хрупкую кость. Четко. Как на стрельбище. Руки хоуми опадают вдоль туловища, как оборванные плети. Сделав подшаг назад — непроизвольный, от нанесенного выстрелом удара — он мешком валится навзничь.
— БЛЯ!
— Пиздец!
— БЕЖИМ НАХУЙ!
Оставшееся хулиганье бросается прочь, вверх по переулку. В жилых блоках Спрингвуд Норт загораются десятки окон. Маячат силуэты. Начинает истошно визжать какая-то женщина — за годы твоей работы киллером ты могла поклясться, что после стрельбы какая-нибудь женщина всегда поднимет крик. Даже если эта стрельба будет открыта посреди голой пустыни или в глухом лесу. Но ты думаешь не об этом.
Ты думаешь о том, успеешь ли собрать гильзы в такой-то тьме, или лучше бы уже рвать когти.