Комми, встреча медленно, но верно приближается к концу. Ты работаешь как и прежде, с очередью в пару человек, но по мере увеличения числа битых растет она все медленнее и медленнее. Наступает момент, когда больше никого не остается. Ты утираешь пот и снимаешь резиновые перчатки. Духота стоит неимоверная — ты обращаешь на это внимание только сейчас, когда сотрудники спортзала начинают потихоньку распускать людей. Время от времени свежий ветер из открываемой двери этажа касается твоей шеи; и для тебя эти касания что глотки ключевой воды после перехода по жаре. Воды ледяной. Прозрачной и чистой.
Уходят маленькими группками. По одному-трое, не привлекая лишнего внимания со стороны раёна. Закрывает работу касса, и в подсобке, уже освобожденной тобой, начинают подводят итоги. Ты ждешь расчета. Все идет своим чередом. К тебе подсаживается Эрик и без экивоков заявляет тебе, дескать, че-т медленно! И не стоит ли тебе брать кого на помощь? Ты, как и решил заранее, рассказываешь ему о торчках. И тот, не будь дураком, тут же завинчивает клапан. От претенциозного тона не остается и следа.
Выясняешь, что да. Что это ты все правильно сделал. И что ему, Эрику, только проблем с нарками и не хватает сейчас. Бонуса за инициативу, впрочем, никакого не сулит.
Проходишь в подсобку. На столике, где еще недавно ты под светом лампы прижигал чьи-то кровоподтеки, сейчас котлеты валюты. Грязное бабло в обоих смыслах слова. Потертые, потрепанные, истасканные купюры в тугих скрутках — только купюры, ставки не принимаются по банковским переводам. Когда на один счет поступает слишком много средств из разных источников, это рожает вопросы со стороны налоговой. Вопросы не нужны.
За столом сидят кассир и тот парень со статистикой, которого Эрик называл Эн-Би. "Найджел," — жмет руку он тебе. А затем в подсобку заходят и остальные сотрудники Эрика.
Эн-Би подставляет к краю стола картонную коробку из-под эспандеров-лент и сгребает туда навскидку четверть лежащих на столе котлет. "Это в фонд," — говорит он, и Эрик кивает. Далее Эн-Би раздает котлеты уже вам. Все сотрудники получают по одной, ты — две. Пересчитав валюту, ты вновь бросаешь взгляд на стол и отмечаешь, что бабла на нем по-прежнему много.
Очень много. Похоже, на пожертвования идет действительно лишь двадцать-двадцать пять процентов навара, а все остальное и зарабатывают спортсмены честной судьбы.
Зачем они вообще это делают — кому-то что-то жертвуют? Ты задумываешься над этим, и... Тебе не нужно много времени, чтобы понять — здесь слишком широкое поле для догадок. Возможно, Эрик действительно альтруистичный человек и испытывает необходимость кому-то помогать. Там, в октагоне, он казался искренним. Но это идеалистический подход. А что может сказать материалистический? Во-первых, волонтерские движения делают залу рекламу и здоровую репутацию. Все-таки бойцовский клуб — не основной бизнес, основной — это именно тренажерка. А к ней можно привлечь внимание и таким путем. Если посмотреть абстрактно, то бойцовский клуб и тренажерка — эдакая взаимозависимая, замкнутая сама на себе система. Белый бизнес отмывает бабло с черного, черный делает положительную репутацию белому.
Но ты, пытливый доктор, наверняка спросишь — а что же со стукачами и сливщиками? Здесь калечат людей, и риск остается риском. И, разумеется, окажешься прав. Однако и здесь филантропия играет скорее на руку, чем нет. Потому что людям приятнее терять и проигрывать деньги, когда известно, что они хотя бы частично пойдут на благое дело. И это вроде как должно подталкивать их держать язык за зубами. Инициатива-то не самая плохая. Но разумеется, это даже косвенной гарантией не назвать. Такая "гарантия" не страхует от точечного попадания в систему какого-нибудь легавского уха, который вышлет всех на нары.
У меня будет к тебе вопрос, Комми.
Ты сам как к этому относишься? С твоей точки зрения, это все — действительно хорошая инициатива, и пусть пацаны зарабатывают, если они хотя бы пытаются делать правильные вещи? Может, тебе принципиально на это положить, и ты здесь просто за деньгами? Или у тебя какой-то иной взгляд на вещи?