Кореянка, он берет банку и прикладывает ее к синяку. Виновато пригибает голову, как всякий раз перед отцом, когда тот отчитывал вас за всякие проделки. Как-то раз школа поймала его за попыткой поджечь содержимое мусорного бака, и от отца ему сильно досталось на орехи. Отец сам рос в США и хорошо видел, кем вырастают американские школьники, воспитанные мягкими родителями. Начинают бить их, красть из дома, курить траву и попадать в лапы инспекции по делам несовершеннолетних. Понимание того, что делать нельзя, у Ки Джуна было вбито еще с самого детства. И хотя отец уже в том состоянии, когда пытается надеть штаны через голову, для самого Ки Чжуна ничего не поменялось. Просто теперь кнут и пряник сменили держателя. Все осталось прежним, только карает и поощряет отныне другой человек. И это ты, Йонсу.
С другой стороны, ему уже двадцать лет. Опухающее пацанское — пока еще не мужское, но пацанское — эго не дает ему покоя. Твой однозначный запрет на что-либо точно пролетит мимо. Надо действовать как-то тоньше и аккуратнее. Какая ирония все-таки — ты так огрызнулась (пусть и мысленно) на слова Дона о том, что когда-то станешь матерью, но здесь и сейчас вынуждена воспитывать ребенка.
Ну пусть не ребенка, ладно. Но все равно!
— Не-не, какой "всю жизнь"? Сплюнь! — смотрит он на тебя. — Я же выбраться с раёна хочу, а не еще сильнее в нем потонуть. Нет. У меня есть план, во. Я не очень хорошо все продумал, но первый пункт в нем — поднять денег. Потом с этих денег оплатить тренировки и пробиваться хотя бы в местный спорт. На городском уровне. А дерусь я в спортзале. Который у нас через дорогу.
Есть что-то еще, о чем он не решается тебе сказать. Ты считываешь это по глазам. Он словно одергивает себя в последний момент, чуть не поддавшись какому-то желанию, и слова обрываются, так и не сорвавшись с языка.