Комми, место находится в четверти часа ходьбы. Выйдя на Риверрайд Бэй, ты следуешь мимо доков, вслушиваясь в привычные шумы — сигналы судов и лязг автокранов. Прибрежный ветер несет запахи прелых водорослей и мокрого железа. Середина дня, только-только закончился обеденный перерыв. Работа в малых доках снова в разгаре.
А вот автобоксы Кореянки почему-то заперты. Не работает сегодня что ли?
Авторазвал примыкает к прибрежной полосе — с трех остальных сторон он огорожен покосившейся кое-где сеткой-рабицей и колючей проволокой. Красно-белые тона на автоматическом шлагбауме выцветают, а свежая краска на жестяной будке скудно скрывает следы несомой с воды коррозии. Автомобили на ходу стоят под худо-бедно сооруженными навесами. Прочее же, что правильнее назвать автомобильным ломом, лежит прямо так, под открытым небом. Его наверняка поливают дожди, на нем лежит снег, а ближе к весне этот снег тает, стекая внутрь через проеденные ржавчиной дыры.
Не найдя никого у входа, ты осматриваешься по сторонам и, впрочем, знака "PRIVATE PROPERTY || NO TRESPASSING" тоже не находишь. Что ж. Не запрещено — значит, разрешено.
Как оказалось, просто заходить на свалку — в порядке вещей. Хозяина ты тоже находишь быстро — в катерном боксе за перебором одного из бесчисленных лодочных движков. Пит-Мусорщик выглядит моложе своих шестидесяти, хотя изрезанный морщинами лоб и лохматая борода добавляют ему лет. Древние брюки с подтяжками из-за мазута и бензина родной цвет давно потеряли.
— Я Пит. Это место мое, и по всем вопросам, стало быть, тоже ко мне. Чем могу?