Змей, спор инженера и рабочего крутится вокруг причины аварии. Инженер утверждает, будто все дело в утечке гелия, рабочий же настаивает на том, что корень проблемы именно в расплавившихся контактах. Не очень сведущий в вопросе, ты не решаешься принимать одну из сторон. Да и необходимость держать происходящее в баре под контролем нет-нет да выдергивает из хода полемики. Дон отправился к Кореянке и подсел к ней за стол. К добру это или нет? Не имеет значения. Пока ты за стойкой, никакого шухера в зале не случится. Будь здесь хоть смотрящий, хоть президент штатов, хоть сам Господь Бог.
Появляется Томми с ящиком алкоголя, проходит за стойку и ставит его в угол, в ноги. Обычно вы успеваете сделать всю эту гору логистической работы вовремя. И осуществить приемку товара, и пропикать ящики, и вынести с электронной базы склада все, что разместится на стойке, и рассовать бутылки по местам в баре. Но не в пятницу. Всегда кто-то один должен смотреть за баром, второму же никогда не хватает рук. И в итоге новые напитки попадают на стойку только после закрытия. А то и на следующий день.
Томми здесь тоже знают и тепло приветствуют. Он в привычной ему задорной манере умудряется обмениваться шутейками, даже пока просто делает работу.
Проходит какое-то время — может, час, а может, и минут десять, ты не следишь — как в бар заходит Эрик. Он жмет тебе руку и улыбается: «Привет, ЭмДжей». Ты знаешь, что он не пьет — если что и берет, то это соки или воды. Да и посещает бар, больше стремясь сохранить с тобой приятельские отношения, чем по-настоящему развеяться («Там же все курят. Ты знаешь, что пассивное курение увеличивает риск рака легких?»). Но каждому свое. На твой взгляд, Эрик вообще не отдыхает. Все свободное от занятий спортом время он проводит или перед объективом своей новенькой Сони, или за компом, сводя видеодорожки в очередном ролике. Впрочем, может, хотя бы его новая девушка (Джесс? Точно, Джесс) будет вырывать его из этой болтанки.
— Слушай, мне помощь нужна небольшая. Наводка, — начинает он и, подманив тебя пальцем чуть ближе к себе, понижает голос: — Ищу врача, который с травмой работать умеет. Растяги, вывихи... Переломы. Чтоб был готов работать в вечер-ночь и копам не стучал. Знаешь кого-нибудь?
Ты скользишь краем глаза по Комми, добивающему бургер. Эрик не мог знать лепилу, так как ему было попросту неоткуда. Эрик — житель района, а Комми обитает на раёне. Тот, кто плохо знаком с изнанкой жизни, даже не может провести черту между этими двумя понятиями. Район (district) и раён (hood). Район — это рабочие и офисный планктон, работа по будням и молитва по воскресеньям, счета за воду и кредиты на холодильник. Раён же — это торчки и шлюхи, вымогатели и налетчики, это паршивые движи и шумные вписки, это тоненькая, еле уловимая паутина отношений, в основе которых не доверительность, а обязательства. Возможно, где-то и до чего-то Эрик успел коснуться, когда устраивал эти свои подпольные бои. Но лепилу он не знает. И решение прийти к тебе для него стало чем-то естественным.
Офис, Путин выслушивает твое предложение и какое-то время смотрит куда-то вдаль, словно сквозь тебя. Он ничего не отвечает, однако ты понимаешь, что поставил не на ту карту. Как бы... Ну вот на что ты рассчитывал? Путин — коллектор. Он выбивает долги, выбивает в том числе и для Барта. Неужели у него может быть какое-то стремление ради разового куша лишиться постоянной подножной кормежки? Да еще и вилы себе по всем фронтам устроить. Хм.
Впрочем, он не прибегает к давлению и прессингу. Лишних вопросов тоже не задает. Ответ вообще тебя обескураживает:
— По рукам. Затихарись где-нибудь, а я посмотрю, что смогу нарыть. О цене потом договоримся.
* * *
— Алло? Кто это?
— Шалом алейхем, Барт. Не спишь еще?
— Шалом, да какой там сон? Тут работы... как говна за сараем.
— Я щас приеду, поговорим. Не по телефону об этом всем.
— Важное что-то?
Путин вдавил красную кнопку, не став даже отвечать на последний вопрос. «Не по телефону,» — что, важное что-то? Неужели? Да, важное, твою мать. Чертовы барыги, никогда об угрозах не думают, одни бабки в голове. Барт в своем бизнесе уже больше пятнадцати лет, мог бы что-то и усвоить. Путин завел машину и тронулся с парковки бара. Ехать до ломбарда было не так далеко, пару блоков миновать, но в опускающихся сумерках по улицам все же лучше именно ехать. Оказавшись подле «Старого-Доброго» — коммерческого блока с пошарпанной, выполненной под кирпич облицовкой из гипсокартона — он припарковался и направился к массивной двери. Ломбард жил, изо дня в день ожидая нападения. Массивные рольставни скрывали толстое прокаленное стекло и стальные решетки — не пустые и не избыточные траты. Деньги здесь любят сильнее евреев.
Он постучал дверь. В сторону отъехала заглушка для глазной прорези. Охранник. Не мордоворот, но с нужным взглядом, который сам Путин видел только на войне. Барт как-то обмолвился, что этот тип давил исламистов в Секторе Газа, но потом дома работы не нашел. Здесь ему стало полегче.
После войны везде становится легче.
Охранник стрельнул глазами влево-вправо — нет ли еще кого — а затем принялся открывать. Войдя, охлопал пояс Путина, изъял выкидной нож и пустил внутрь. Путин обратил внимание, что его оружие — револьвер Кольт Кобра — не беспечно лежит на столике или болтается в кобуре, а находится в руках. Человек знает цену секундам.
Барт сидел за бронестеклом:
— Шалом. Не обнимемся — обнимемся уже завтра. Что-то случилось? У тебя проблемы?
— Нет, у тебя. Вернее, пока их нет, но я знаю, что их скоро тебе устроят.
Он поднял глаза. Стоило бы сразу спросить «Кто?», однако задавать именно этот вопрос первым было не очень уместно.
— Сколько?
— Не очень дорого. Это не шеф полиции и не чиновник мэрии. Так, один черножопый с шестьдесят девятой.
Барт что-то прикинул, отстрочил несколько купюр и передал их через окно.
— Этого хватит?
Путин пересчитал сумму.
— Офис. Погремуха Офис. Спрашивал насчет компры на тебя и как ее достать. Я на него наезжать не стал, сказал, что скоро что-то нарою. А сам к тебе. Иначе он затихарится, и ты его за жопу так и не возьмешь.
— Красиво, — оценил Барт.
— Че теперь делать будешь?
— Какая тебе разница?
— Есть разница. Мало ли ты кому мое имя назовешь.
— А, ты про это. Да не ссы. Смотрящий разберется. Зря я ему плачу что ли?
Путин напрягся. Расклад, вовлекающий смотрящего, ему совсем не нравился. Коллекторская работа и прессинг неплательщиков шли вразрез с делом смотрящего, которому местные платят именно за покой на раёне. И для самого Путина выходило так, что он даже в теневой среде находился в положении инкогнито. Любой интерес был лишним. Да и смотрящий в чем-то был ему конкурентом — неплательщики наверняка идут еще и к нему, когда возникают вопросы с задержкой долга. Иными словами, если Путин где-то всплывет, его заднице несдобровать. Тут или менять раён, или...
Его взгляд опустился на купюры, которые он все еще держал в руках.
— Барт, — Путин вернул половину купюр. — Я тебе пятьдесят процентов возвращаю, а ты меня слегка прикрываешь.
— Как?
— Если смотрящий, Офис или еще кто будут спрашивать, слил я его или нет, отвечай, что я пытался нарыть про тебя компру. Но ты меня вроде как за руку поймал, и я теперь тебе торчу. И еще ты мне с этой поры типа не доверяешь. А я исчезну с раёна вроде как для того, чтобы найти деньги и погасить перед тобой долг. Лады?
— Пятьдесят так пятьдесят. Годится, — ответил Барт и улыбнулся: — А ты по этой легенде сколько мне должен?
Путин вздохнул:
— Не еби голову, а. Шутник, блядь.