Одхил проводил Аугна пристальным взглядом в спину. Гаррету и Бригитте не надо было обладать способностями к чтению мыслей, чтобы узнать, что думает рыбак. Пришли чужаки, суют свой нос куда не надо. За такими надо глаз да глаз. Возомнили о себе чёрт знаешь что! А колдун уже за угол завернул. Ничего необычного не обнаружил. Да и разве ожидал он что-нибудь найти? Наверняка, Матиас первым делом весь городок проверил своей божественной магией. Сзади окна дома задёрнуты, через небольшой просвет тоже ничего любопытного юноша не обнаружил. Типичное жильё холостяка, пару пустых бутылок, много рыбацких принадлежностей. Прошёлся вдоль дома туда и обратно, никаких подсказок. Под ногой что-то хрустнуло. Оказалось, что это небольшая деревянная табличка. С одной стороны кривой рисунок цветочного букета, с другой – неаккуратным шрифтом написано любовное четверостишие. На вкус Аугна довольно дурное. Дерево подпортиться не успело, недавно выкинуто.
— А, вы про эту грязную шлюху пришли спрашивать и её отпрысков! Я уже всё рассказывал! Чего это мне это снова повторять?! Пускай сгорит и всё пройдёт! – Одхил начал повышать голос, попытался захлопнуть дверь. До рыбака не сразу дошло, что помешало ему исполнить задуманное. Ещё пару раз дёрнул дверь, которая не то, чтобы больно, но неприятно упиралась каждый раз в сапог Гаррета. И для Гаррета, и для Бригитты было очевидно, что мужчина слегка нервничает, а свою нервозность пытается скрыть грубостью и криком. Скорее всего, Одхил и при других обстоятельствах был вечно недовольным, грубым и брюзжащим типом. Но сейчас его взгляд бегал, а голос пару раз предательски дрогнул.
— Ага, вижу я, что "помочь" пришли, как же! – рыбак плюнул рядом с Гарретом, когда оставил свои попытки закрыть дверь, — Да нечего мне особо рассказать. Пошёл на реку рыбачить, вижу – детки валяются и трясутся. Ну, я подошёл, а они как-то нездорово выглядят. Всё бросил, побежал за мужиками. Вот, собственно, и весь рассказ.