Глядя на Олдстаута, по ошибке можно было предположить, что этот сухопарый старик давно утратил свою прыть. Думать так было весьма опрометчиво. Его ум был столь же ясен и остер, как лезвие клинка, с помощью которого он многих отправил на тот свет.
Чуть опустив голову вниз, чтобы полы шляпы скрыли часть лица, Бригитта одобрительно прищурила глаза. Она знала, что после его чрезмерно театральных и высокопарных речей, начнется настоящий диалог, а это значило, что у мужчины созрел план. Было плохо слышно, что конкретно Гаррет пытался донести до старосты, но несколько обрывочных фраз позволили женщине получить общее представление. Признаться, ей тоже не улыбалась перспектива закрыть глаза на происходящее и забыть об оборотнях на дороге.
На этой мысли Бригитта прервалась, не успев вновь поднять голову. Нечто потустороннее и чужое ворвалось в ее голову, заглушая собственный поток разума. К такому невозможно быть готовой, даже если заранее известно, о подобных умениях одного из напарников. Остекленевший взгляд на долю секунды уставился в пол. Это было единственное, что выдало замешательство женщины.
«Проклятье! Предупреждать же надо!» — Подумала женщина, надеясь, что ее услышат. Сам Аугн мог лишь заметить, как густая прядь волос колыхнулась на плечах напарницы, когда женщина вновь выпрямилась. Бригитта уперла руки в боки, раскрывая полы дорожного плаща и тем самым становясь раза в два шире. Это позволило обнажить публике свежеперевязанные раны, а также медного цвета разводы из крови на одежде, которые не успела смыть дождевая вода. Уж если слова Гаррета не убедят публику в опасности, то придется послужить наглядными примером смертоносности тех тварей.