Бригитта сидела почти неподвижно, сложив руки на груди и только изредка пересекалась недовольным взглядом с попутчиками. Все свое громоздкое оружие она затолкала под сиденье, на котором сейчас сидела. Широкополую шляпу, которая большую часть пути покоилась на коленях, она решила надеть обратно, дабы вода не полилась на голову после очередной кочки, на которую наехало колесо.
Появление в повозке Бильгота воительница восприняла с холодным равнодушием. По манере разговора и подаче дварф вызывал мало уважения, а потому не был достоин внимания женщины. Гаррет был прав: разговоры о “пиструнах” наводили на мысль, что это единственный товар, который коротышка-торговец умел продавать.
Чувствуя легкую тошноту, Бригитта медленно повернула голову в сторону мутного окна на дверце колесницы, когда вспышка молнии в очередной раз на мгновение осветила купе. Стекло было столь паршивого качества, что сквозь него лес казался одним черным пятном. Женщина нахмурила брови, как только раскат грома с запозданием добрался до ушей сидящих в повозке.
— Гаррет, кончал бы ты с этим. Дышать нечем. — Это были первые слова, которые произнесла Бригитта за последние часы. Ее голос звучал ровно, но с небольшой хрипотцой. В целом, ей было плевать, чем этот сухопарый старик предпочитал травить себя и за несколько совместных работ наемница успела свыкнуться с его привычками. Каждому, как говорится, своё. Она вот, к примеру, перед сном, молитвы зачитывает по пол часа. Сейчас же Олдстаут начал переходить границы дозволенного и если Аугн был согласен терпеливо задохнуться, то у Бри было свое мнение на этот счет.