Мальк полежал чуть-чуть для порядка. Так, как лежал, бывало, когда в святилище устраивали кулачные бои, и его отправляли на песок. Надзорный начинал отсчитывать десять ударов сердца, и Мальк позволял себе полежать хотя бы пять-шесть. И отдохнешь, и приведешь мозги в порядок, и рано обрадовавшегося противника удивишь.
— Пиздец. Два взрослых мужика одного зеленого сломать не смогли. Позорище, ебать. Че молчишь, Холлвинтер?
Холлвинтер молчал. Малькольм стер плевок с лица и даже рассмеялся. Умей он накладывать самое захудалое благословение — и кто знает? Может, у него или у Холлвинтера все получилось.
— Знаешь что, Ильматер? — обратился он к своду потолка. — А пошел-ка ты нахуй! Двадцать пять зим я отдал твоему служению! Двадцать пять! И чем ты мне отплатил? Чем ты мне до сих пор платишь?! Я ведь даже не ради себя в это очко полез! Мог и мимо пройти, как мне и говорили каждый из моих спутников! Каждый, понимаешь? Я никого не спасаю, следуя твоим заветам! Все, что со мной происходит — это потери, потери денег, имущества, доверия, спутников, а теперь еще и жизни похоже! Хотя сколько по миру бродит юнцов, получивших твои дары и не сделавших ради них ВООБЩЕ НИХУЯ? Да я со счета собьюсь! Ебись твое жертвенное учение в рот, понял ты меня?! И сам ты тоже от тоски подохни, говноед!
Подорвавшись с земли, он отправился вдаль по тоннелю. Исцелить Холлвинтера было нечем, а нести с собой, если дальше нет прохода, смысла не было.