От вопроса про девушку у Комацу похолодел затылок. Он как-то подкоркой чувствовал, что тут нужен ответ – и от того, как он подаст оный, пожалуй, зависела судьба дальнейших отношений между ними. Ну или может всё не так фатально. Любовь к вещам, конечно, деформировала его восприятие людей. Но, если подумать, Кимура вполне серьёзно ему нравилась. За всё время их встреч, даже в первый раз парень не слишком-то ругался на вторжение, направив злость против сломавшейся Рухляди. Да потом и вовсе смотрел на это, как на повод оживиться, воспринимая новые поломки катера, как оскорбление: собственному мастерству. И ценность того, что гостья подлетала в его гараж, а не, скажем, в какой-то иной сервис, находилась в поле зрения Мастера. Проблема разве что в том, что глубинные мотивы лежали вне плоскости восприятия. И раньше он думал, что всё просто: техник хорошо знал своё дело. Сейчас...
...Сакё набирался смелости, как мальчишка. Вдохнул.
Шагнув чуточку ближе, он придал своему лицу заговорщецкого вида.
И заговорил: причём таким тоном, как будто передавал секретные данные. Без спешки.
– Тут такое сложное дело получается. Я чувствую, что это не я завёл себе девушку, а наоборот: это она меня себе завела. Она очень давно меня навещает: обычно раз и даже два в неделю. На своём симпатичном, пусть и немного капризном, катере. И да: ты её знаешь. Я думаю, хорошо знаешь. Как... саму себя, – склонив голову в сторону Кимуры, Сакё довольно недвусмысленно выразительно посмотрел на неё, чтобы совсем уж исключить возможность не так понять, – ты мне тоже нравишься.
На остальные вопросы можно и потом ответить, наверное.