«Так не пойдёт», подумал Оггель. И канул в безвестность.
Обычно принц предпочитал размышлять вслух, чтобы воображаемая (и реальная) свита, советники, челядины, дворовые, береговые, древесные и все-все-все остальные присоединились к несомненно важным и бобродетельным раздумьям будущего монарха. За это все-все-все иногда смеялись над Оггелем, но принц не унывал. Однако теперь он предпочёл держать рот на замке. О великие духи Виридиана! Насколько сложно это оказалось! Как не прокомментировать проклятый камень, как не обозвать цветы! Странные лесные жители, зачем они предпочитают деревья и кусты? Всё вокруг казалось Оггелю совершенно одинаковым, мешаниной зелёного и розового. Насколько же удобнее ориентироваться на привольной реке! Плыви себе посерёдке, рули хвостом — есть только «по течению» и «против течения»…
Устало пыхтя, Оггель опёрся на камень и попробовал сообразить, есть ли у леса течения. Не обладая талантами сэра Артура по части астронавигации, принц бобров обратился к известным научным принципам. История гласит, что огромный небесный свет имеет обыкновение подниматься над левой лапой, ежели держишь нос к Меловым Скалам, и опускаться тоже над левой лапой, ежели повернуть нос к Семи Кочкам. Значит ли это, что если всегда идти в сторону левой лапы, то придёшь к источнику небес?..
«Нет», — решительно возразил сам себе принц, пошлёпывая ладошкой по камню. — «Я где-то ошибся».
Ошибка была быстро найдена. Оггель сообразил, что в своих раздумьях всегда поворачивал нос в разные стороны, от этого не менялась и лапа. Его плотиностроительная часть продолжала логическую цепочку: вероятнее всего, заблудился он по ровно такой же механике — поворачивая нос в разные стороны, он шёл за своей лапой, но его лапа в то же время шла каждый раз в новую сторону.
От технически сложных розмыслов начинала преть голова, не помогал даже ледовый доспех. Его иголки понемногу обрастали крохотной капелью. Басовитое гудение пчёл слышалось будто повсюду, но куда ни поворачивался Оггель, видел только брызжущие в глаза пятна из цветов. Он слыхал, что из лесов к востоку иногда привозят настенные ковры. «Помилуйте!» — воскликнете вы. Для чего же ковёр на стене?! Но плотоводы раскрыли хитрость востока. Такой ковёр вешался на стену, а потом, лениво поедая грибочки да травки, счастливый владелец смотрел в него и постигал тайны мироздания. Пленником такого ковра ощутил себя принц Оггель.
«Нет», — ещё решительнее прикрикнул на себя принц. Это не ковёр берёт в плен Оггеля, а Оггель берёт в плен ковёр, будь он из цветов, нитей или даже пчёл!
Толстяк отлепился от камня, задрал голову, пытаясь сообразить в междуцветьях и кронах, откуда и в какую сторону падают солнечные лучи. А потом зашагал напролом, регулярно оглядываясь, чтобы не утерять из виду камень и чтобы наклон лучей оставался прежним.