Покачав головой, Крейн хотел было возразить брату, но стремительно разворачивающиеся события внесли свои коррективы. Посланник, возникший перед ними из толпы бегущих людей, выглядел страшно. Крейн как завороженный смотрел на карминовую струю, искавшую свой путь сквозь лабиринт неряшливой бороды мертвеца.
Кровь. И асфальт, не способный дать всходов, даже будучи щедро ею орошенным. Капля за каплей текла она вниз, к безучастной тверди. Касалась ее, сливаясь в узкие ручейки. Образовывала небольшие речки, вроде Молаллы или Сэнди, и впадала, наконец, в настоящий океан, волнами уходящий куда-то за спину пророка, в непроницаемый мрак. В мраке этом не было больше ничего разумного и живого. В нем не было места свету, любви или надежде. Только смерть и мучительное одиночество. Отданная братом ноша выскользнула из безвольных рук Крейна и с мокрым шлепком коснулась затопленной кровью земли.
Что-то было сильно не так. Пророк оцепенело таращился на погружающуюся в багрянец сумку первой помощи. Не таким он видел будущее. Вернувшиеся с того света мертвецы должны были стать свидетелями последней битвы. Судьями неправедным. Но приводящими собственный приговор в исполнение палачами? Кроваво скалящимися чудовищами? Нет… Нет! Ложь!
Неужели это из-за него? Вопрос настиг Крейна в момент, когда тот неторопливо, словно в замедленной съемке, склонился над утопающей сумкой. Настиг и застал врасплох. Неужели его неудача обрекла мир на гибель и забвение? Нет. Пожалуйста, нет! Все что угодно, но только не это. Ледяные объятия отчаяния перехватили дух и сковали дыхание. Пожалуйста!..
Словно в ответ на исполненную болью мольбу, мир залило пламенеющим золотом. Былинки вновь застыли в густом молчании остановившегося времени. Пророк поднял взгляд и увидел Свет. Легкий и неуловимый прежде, в момент встречи, сейчас он неистово слепил, заливая своим теплом все вокруг. А в центре этого света был его брат. Кровь схлынула куда-то за спину, оставив Гурниссона на грани, где встречались тьма и божественный блеск. Добро и зло. Одиночество и принятие. В этот самый миг Крейн понял: Джошуа был избран. А ему самому дарован второй шанс. Смахнув навернувшуюся слезу, пророк отправил сумку в полет навстречу колеблющемуся лжецу.