Мгновение солнечного безмолвия, пойманное за юркий хвост посреди толпы людей. Редкие пылинки застыли в воздухе, утопая в мареве остановившегося времени. Его и только его время. Его место, мир между вдохом и выдохом. В такие моменты на пророка снисходили откровения. Сперва, пока он был подростком, это были штуки попроще. Вроде решения непростой задачки по математике или понимания теоремы в геометрии. С возрастом стали приходить вещи сложнее: изящные абстрактные конструкции, продуманные до мельчайших деталей планы, рассчитанная, с методичным и нудным учетом всех мало-мальски значимых факторов, вероятность какого-нибудь события. До смерти матери Крейн всегда поражался - откуда это у него? Что это?.. Сейчас же он просто знал.
Вместе с выдохом мир снова пришел в движение, но это был уже совсем иной мир. Мир абсолютно, кардинально отличающийся от того, каким он был мгновение назад. Каким он был вечность назад. Мощный поток - настоящая сель - эмоций затопил пророка. Отчаяние. Сострадание. Страх. Чувства такой мощи, что Крейну требовалась вся сила его незаурядной воли, чтобы не разрыдаться. Он не успел. Он не смог помочь окружающим его людям, не справился. Все усилия пошли прахом.
Брат! Джош должен быть где-то здесь. Он услышит. Он должен, просто обязан понять. Вместе они сообразят как быть… В этот нелегкий момент своей жизни Крейн и встретил Бэллу. Похоже, само провидение вытолкнуло его из толпы именно в ту секунду, когда белокурая журналистка искала подходящих кандидатов для интервью. Это был знак. В страждущей душе пророка робко затеплилась надежда.
Прямо сейчас проповедь уже не имела большого смысла. Рубеж пройден. Чаша страдания переполнилась. Первая слеза скатилась по щеке Его и оросила иссохшую землю. Он снизошел и прежний мир был теперь мертв. Зачем, чего ради рассказывать об истинной любви? О безбрежном терпении Его?.. Впрочем, разве ему, Крейну, нужны были причины? Разве ради этого он, отказавшись от привычной жизни, пытался донести свет правды до окружающих его людей? Всепоглощающая, истинная любовь пронизывала все его существо. Он больше не мог предостеречь безразличных, но все еще мог дать напутствие внимающим.
- Крейн. Меня зовут Крейн. Прямой эфир? - задал вопрос Гурниссон.
Впрочем, не важно. Не важно, покажут по ящику или нет. Скорее всего его короткое выступление порежут при монтаже, и, максимум на что он может рассчитывать, это оказаться в видео-подборке фриков, где-нибудь на задворках Интернета. Еще одна вещь, не имевшая больше никакого значения. Последнее напутствие, которое он собирался дать, было нужно ему не меньше, чем окружающим его людям.
- Сегодня великий день… - тихо начал Крейн, прочистив пересохшее от волнения горло. Грустные глаза его по-доброму смотрели в безразличное стекло объектива.
- Уважаемые жители города Спрингфилд. Друзья. Братья и сестры. - Продолжил пророк, обращаясь уже не только и не столько к телеаудитории, сколько к прохожим вокруг.
- Многие из вас собрались сегодня на праздник. Кто-то пришел поглазеть на новый торговый центр, кого-то привлек концерт. Сегодня я не буду утомлять вас долгими разговорами, речь моя будет краткой. Этот день - не просто День Независимости. Сегодня мне было Откровение. Он, - распаляясь, пророк воздел палец к небу, - снизошел на Землю, не выдержав страданий наших.
Голос Крейна дрожал от возбуждения. Взгляд, тлея предвестником пожара, то встречался с мертвым взором камеры, то совершал прогулки по лицам прохожих и зевак.
- Знайте же. После явления Его падет на землю великая тишина и скорбь. И наполнится земля страхом. Затрубят крылатые вестники, зайдутся тысячеголовым ревом, предвещая последнюю битву и конец времен! Восстанут мертвые из могил, дабы стать свидетелями наших грехов. И будет суд над каждым. Большим и малым, грешником и безвинным. Лишь праведных поведет Он в последний бой. Лишь праведных…
Пламя в глазах пророка, полыхнув напоследок, сменилось глубокой печалью. Воздетый было палец, подрагивая, медленно опустился к земле.
- Я... подвел вас. Не смог предупредить, не смог донести открытую мне истину. И за это я прошу у вас прощения.
Последовавшая тишина, насколько бы она не была относительной в таком столпотворении, словно подчеркнула сказанное. Блуждающий взгляд Гурниссона вернулся к жадно следующему за ним объективу.
- Цените друг друга. Любите ближнего своего. Бережно храните искру надежды внутри сердца, ибо надежды вовне больше нет... Конец близок, - в нехарактерной для себя манере, почти шепотом, закончил Крейн. И прикрыл глаза. После сказанных слов на пророка наконец-то снизошло умиротворение.