Ловчий, Ингьяльд
Левый ход, выбранный Ловчим, спускался неглубоко под землю, и сразу же вёл в большой подземный зал. Буквально за первым же поворотом Ловчий и Ингьяльд начали слышать неразборчивые отзвуки встревоженных человеческих голосов, что доносились из небольшого, ниже роста человечьего, прохода. Оттуда же лился мерцающий оранжевый свет, который явно создавало пламя небольшого костра Прибрав до поры факел, Ловчий и Ингьяльд прижались к стене, и вдоль неё осторожно подобрались ближе, чтобы разведать, что ждёт их там.
Выходивший в этот зал ход находился на добрых три, а то и все четыре сажени выше уровня пола, и спуск был возможен только по узкому выступу вдоль полукруглой стенки. Там, внизу, было расчищено довольно большое пространство, в центре которого потрескивал сложенный из наскоро собранных сухих ветвей всё того же зверь-дерева костер. У зверь-дерева было лишь одно хорошее свойство - при высыхании оно хорошо горело благодаря содержавшейся в нём особой смоле. У костра собралось шестеро варягов, плюс один лежал ничком. Один варяг, старый и пузатый, на котором едва сходился ремень, молча следил за костром. Другой, молодой длинноволосый датчанин, перематывал крепко раненую ногу, сжав зубы от боли и глухо рычал. Помогал ему в этом третий варяг, обритый наполовину, и совсем невооружённый, а одежка его вся была в пропалинах от едкой желчи. Трое других доглядывали за тяжелораненым - один, рыжий космач, заплевший косу в своей бороде, скрестив могучие, волосатые руки, наблюдал за тем, как худосочная варяжская баба с луком прикладывает какие-то припарки к обезображенной коже, а другой, осторожно поддерживая бедолагу за затылок, поит его водой из фляги, да только большая её часть льётся мимо. Сам же раненый... Ловчему не надо было быть целителем, чтобы понять, что вся эта возня бесполезна, и лишь продлевает мучения несчастного. Тот выглядел почти как те трупы, которых Ловчий видел на поляне, только ещё вяло шевелился и слабо стонал. Кожа на лице, на груди, на животе, на руках и ногах превратилась в сплошные гноящиеся язвы, а где уцелела - там пошла водянистыми пузырями. Голова его была лысой, как яйцо, растворились и волосы, и брови, и ресницы. Глаза не уцелели тоже - кровь сочилась из-под обезображенных век. Едва ли раненый был хотя бы в сознании - должно быть, уже отходил, метаясь в бреду, но его товарищ, что продерживал его голову, всё ещё успокаивал его.
- ...потерпи ещё немного. - Ингьяльд понимал, что говорит своему товарищу варяг, и мог негромким шёпотом переводить Ловчему, или хотя бы рассказывать в общих чертах. - Ты славно сражался. Спас всех нас. Ты достойный сын своего отца. Что там, Альма?
- Делаю что могу. - Отвечала девушка немного звенящим голосом, сосредоточенно прижимая очередную тряпку, вымоченную в каком-то растворе, который дымился рядом в котелке. - Но всё, что тут можно сделать, это немного облегчить его боль. Такое не заживёт, Хольте. Он обречён.
- Должно зажить! - Настаивал названный Хольте варяг. - Он спас всех нас, дайте ему шанс хотя бы попробовать выкарабкаться! Мы же не можем просто дать ему умереть!
- Если бы он сейчас мог тебе ответить, он бы умолял тебя о смерти. - Сурово говорил рыжий верзила, с высоты своего роста наблюдавший всю эту сцену. - Посмотри на него. Если ты не даруешь ему смерть, у тебя просто нет сердца.
- Ты не понимаешь. Я обещал его матери. Обещал, что позабочусь о нём. И я забочусь. - Настаивал на своём Хольте, а потом вновь начал пробовать поить водой раненого. - Вот, попей ещё. Или, может, тебе на раны полить? Охлаждает.
Ловчий ещё тогда решил, что не станет таиться, и войдёт как гость. Так и вошёл. Его и заметили, как только он появился из проёма. Никто из варягов даже не стал хвататься за оружие - только рыжий космач посмотрел на всех, и хмуро спросил.
- А почему пост не выставлен? Почему охраны нет, щенки?
- Так... Ты же не приказал. - Пожал плечами тот, который помогал товарищу перематывать себе ногу.
- А с чего бы я должен? Я же простой рубака, как и вы. Ладно, хрен бы с с вами. - И уже на практически русском рыжий заговорил с Ловчим. - Что, тоже на большое чудовище напоролся, рус? Тебя змей привёл?
Горыня, Варвара, Василиса,
Оставшись снаружи, спутники Ловчего слушали тишину, царившую в проклятом лесу. Тишина это была зловещая, мёртвая, какая бывает разве что на кладбищах. Один только ветер гуляет среди скрипучих чёрных ветвей, да может булькнет чего-нибудь в жидкой грязи. Кони нервничали, чуя опасность, жались друг к другу, и противились Горыне, что пытался их привязать - знали, что тогда при случае не смогут убежать. Но тишина такая царила недолго. В какой-то момент замерший было лес мало-помалу вновь начал приходить в движение, и будто бы осознавал, чувствовал где-то в себе инородное, живое тепло человеческих тел. Вот пробежало что-то среди чёрных стволов - только бледный, нескладный силуэт успела разглядеть бдительная Варвара. А вот проползло что-то в жухлом рогозе, что таилось там всё это время, но было вспугнуто слишком резким движением Горыни. Затрещали сухие ветви где-то позади, в густом мраке под сросшимися кронами-зверь-деревьев. Кто-то будто кружил вокруг остатков разрушенной хаты, затерянной в лесной чаще, выбирая, когда и откуда напасть, на кого наброситься первым. Одно ли то было чудище? Два? Десять? Кто знает. Но что-то определённо было там, среди лесной чащи. Присматривалось к ним, и чего-то ждало.
- Эй!
Голос раздался откуда-то сверху. Молодой, человеческий голос, хотя и с примесью какого-то шипения. Задрав голову, спутники Ловчего увидели, что ствол одного из ближайших чёрных деревьев туго обвило длиннющим змеиным хвостом, совсем как у гадюки, если бы та была толщиною в обхват обеих рук. под чёрной ячеистой чешуёй с отливом так и перекатывались сильные мускулы, а на кончике хвоста хитрой системой ремней удерживался острый стальной клинок, будто взятый наизготовку и направленный кончиком на героев. Хвост обвивал дерево в три тугих кольца, но вовсе не переходил в огромную змеиную голову. Верхняя часть тела существа была бы совсем уж человеческая, кабы не светло-серый цвет кожи, переходящий в тёмную чешую на руках ниже локтя. А так, ниже поясу змей, а выше - вполне себе парень. Руки его, с заметными такими когтями, цепко держали лук, натягивая до звона тетиву из конской жилы, а дрожащий кончик стрелы был направлен аккурат на спутников Ловчего. Прищурив один желтый змеиный глаз, в них целился длинноволосый парень, оскаливший острые клыки. Наверное, его можно было назвать чудовищем, но он вовсе не выглядел уродливо - напротив, это было создание весьма гармоничное, удачно сочетавшее в своём облике и человечьи, и змеиные черты. За вычетом глаз, клыков и цвета кожи у существа было человеческое лицо вполне даже красивого парня с длинными, пепельными волосами, которые немного мешали ему сейчас целиться в людей. И сейчас красивое лицо этого парня выражало настороженность и подозрительность. Готовность убить тоже, но только готовность, а не желание. Да и, должно быть, он и вовсе не был только лишь убийцей, поскольку кроме лука и лезвия за плечами у него болтался на шлейках плетёный из лозы короб, наполненный хворостом, а сбоку на повязанном поперёк хвоста поясе висела туша мёртвого зайца. Откуда только взял он его в этом проклятом месте?
- Ещё люди! Да что за день такой сегодня?! - С легким шипением вопрошало существо, требовательно глядя на тех, кого считало вторженцами в свой мрачный мирок. - Времени мало, отвечайте быстро! Добрые вы люди, или худые?!