Вот ответы: пали они перед Эйтни осенними листьями на весенней траве, содрогаясь под ветра судьбы дуновением. Мир, где бы Рим покорил все народы, был не близок ей, а противен; но таким же и мир был, где другие подобные силы, чередой бы сменяли друг друга. Может быть, эти новые силы по сути своей оставались бы Римом; может быть, эти новые силы и были б его возрожденьем, – и тогда, Равновесие значило б больше: не империй сверженье, а конец всякой власти над малыми многих. И не пепел забвенья, а мудрость эпох, что с течением лет принимала б лишь новую форму. Но ведь духи не ведали смерти, вновь и вновь возрождаться готовы они были из пепла; только пепел остался бы этот от чьего-то рода, только крови ручьи бы остались от множества жизней.
– Равновесие в мире и падение Рима мне желанны, о духи, но забвения пепел и невинных страданья противны. Чтобы был всякий бой всегда равным, чтобы память не только печали хранила, чтобы не было власти над малыми многих и над многими малых, побежденным чтоб не было горя, чтобы следующий день был желанным и новым – такова моя воля. Но не только лишь это имеет значенье, ведь богата душа человека и открыть всегда новое жаждет.
Так ответила дочь Элириха, не судьбу свою выбрав, но жажду, и слеза её чистая скатилась по краске, тихой каплей упав на холодную землю.