Смотрит Эйтни на огненный образ, но молчалив взгляд её и задумчив: не спешит с вопросами дочь Элириха, птицей в мыслях паря и на мир под широкими крыльями глядя. Вправду, мелок и мелочен мир, где кроят люди землю: Рим исчезнет однажды и на смену ему придет новый мучитель, а того сменит следующий – такова ли судьба – раз за разом миру сгорать в огне войн и страдать, вися на распятиях? Кружат вороны над телами убитых да на камни развалин садятся, но поёт в лесу соловей и на смену руинам приходит новая жизнь – только память дряхлой старухой расскажет о том, что жизнь эта выросла не на поле цветов, а на пролитой крови. Только помнят ушедшую вечность древние духи и вместе с ними видит следы её Эйтни: круг за кругом, огонь и распятья.
– Силы ищу я, о духи, чтобы навсегда изменить судьбу мира. Как овладеть ей, не отринув самой своей сути? Вот мой первый вопрос.
Но мысли другие следом к дочери Элириха приходят сквозь морок видений. Вечны, быть может, боги и духи, но жизни людей коротки: видит Эйтни момент, что грядет неизбежно – новый враг и враг старый, что в битве схлестнутся, стопами своими в сражений угаре невинных давя. Детских лиц пустые глазницы – пир богатый для одних лишь ворон.
– Рим и Хунну – враги этим людям и землям, но коль выбора бремя нести мне, желаю я знать. Кто из этих врагов принесет миру больше страданий? Вот второй мой вопрос.
Многое знать желала бы дочь Элириха, но вопросов лишь три. Для себя задала она первый, а второй – для людей, третий же, чтобы всё привести в равновесие, духам должен был быть посвящен. Пусть не будет сегодня ответов серебряной ветви, а быть может, уж завтра Азгодвайрнэ откроет глаза. Но всё еще знаний жаждет Бригантии жрица и молвит.
– Долог бой ваш с сияньем серебряным, духи, но коротка жизнь людей. Какого ж исхода желаете вы этой жизни и этому веку? Вот мой третий вопрос.
Тишина. Лишь стук сердца и шелест травы. Размышлений мгновенье.