По закате солнца начало смеркаться. Ещё прохладный мартовской ветер усилился и дверь церкви затрещала, будто кто-то стучался снаружи. Если бы не предупреждающий свист стихии — это можно было воспринять как плохой знак. Не спроста. В церкви сдавливающее чувство неприятностей пропитало сам воздух. И это в святом месте! Даже издалека деревянный купол внушал не спокойствие, но мрачное, в чём-то первобытное чувство предстоящих бед. А внутри так вовсе.
Мстислав прошёлся вдоль шитого ковра к алтарю рассмотрел полотнище с Богоматерью и младенцем. Он прекрасно знал эту икону. Матерь обнимала будущего спасителя двумя руками, а младенец обнимал её. «Умиление» символизировало одну из двух заповедей Нового завета, но только не сейчас. Полотно выцвело и пожелтело. Возле резной рамки появилась плесень. Смуглое лицо галилейской жительницы потемнело ещё сильнее. Губы стали шире и сильнее изогнулись вниз. Лёгкий изгиб пальцев, которыми она удерживала Иисуса, теперь напоминали насильственное прижатие оного к себе. Самая выразительная часть в иконе византийского стиля — глаза, теперь пожелтели, стали меньше, зеницы укатились вниз, а брови упали по наклону к внутренним уголкам очей. Да, она смотрела на младенца и прижимала его к себе, но теперь не с любовью. Невинный ребёнок упирался руками в плечи и лицо женщины. На его личике — гримаса непонимания и разочарования. Ужасающее зрелище. И хуже всего — символические буквы под рамкой. «ІС ХС» необъяснимым образом склонились на бок и напоминали кресты и надгробия, как те, что были прямо за окном — на сельском кладбище. Нечистое дело.
Даже Янинка понимала это. Ей была чужда связь с пришлыми идолами. Иконы не раскрывались всей глубиной, а звучание молитв не пронзали сердце. Но там, на апсиде, где должен был находиться «Отче наш», теперь было что-то непонятное, и прочитать это казалось невозможным. Глаза путались, соскальзывали с букв и терялись в словах. От них начинала болеть голова, ещё и сквозняк через щели в дверях пробирал до дрожи. Колдунья даже сильнее ощущала неладное, чем Волох. Будто на неё смотрел кто-то: за окнами, из-под лавочек и со стороны алтаря. Смотрел и ждал. Давило пустое пространство и высокие потолки. И сердце начинало биться чаще.
Дверь от ветра начала биться об дверной косяк и засов. Церковь находилась на холме, но стук казался слишком настойчивым. Начало темнеть и все образы стали ещё размытее. Даже скрип посеревшего пола под апсидой теперь напоминал крики. Всё вокруг будто отвлекало от чего-то важного. Калика осматривал оставленный на алтаре Ветхий завет и по носу ему ударил удушливый смород, точно кто-то умер в грязном свинарнике. Стоило отойти на шаг назад, как запах исчезал. Загадка была разгадана. Он увидел миниатюрную щель под основой каменного алтаря. Приставил руку и ощутил тёплый и слабый воздух. Запахи шли оттуда. Под полом было что-то. Что-то недоброе. Пришлось поднапрячься, чтобы отодвинуть алтарь назад. Под ним находился деревянный люк без замка и обгаженная фекалиями и непонятными жидкостями лестница с пятью ступеньками, они исчезали в глубокой темноте узкого прохода. Идти там пришлось бы полностью согнутым, да ещё и боком. Но двое понимали, если чувства их не обманывают, и с церковью действительно какие-то проблемы, то их источник где-то там, в этой нагнетающей темноте.