«Какой Патрик смешной», - вдруг думается Кэйли. То и дело за голову хватается, как будто она сейчас оторвется и улетит. А что, если можно в ребенка вот так запросто превратиться, то и голова может оторваться, почему нет? Тут уже ничему удивляться не приходится.
И щипает сам себя, а не ее, – пробным заходом, так сказать. Ну невозможно смешной же! Еще и выглядит при этом так растерянно, несмотря на то, что такой большой и взрослый, что губы девочки поневоле начинают расплываться в улыбке, и она, не в силах ее сдержать, на всякий случай закрывает лицо руками, когда Патрик подходит к ней. Чтоб не обидеть его. Ее плечи все равно начинают подрагивать, и хотя она изо всех сил старается сдержаться, после вопроса парня не выдерживает, хрюкает в ладошки – и заливается смехом уже в голос, сложившись пополам.
- Ага, - выдавливает из себя сквозь смех, - было. Лет двадцать назад.
И еще сильнее смеется от собственной шутки, рискуя привлечь чье-то внимание.
- Ох, - отсмеявшись и вытирая кулачками выступившие слезы, выдыхает она. – Прости. Ты просто себя не видел. И это все слишком нелепо, чтобы быть страшным.
Кэйли делает пару глубоких вдохов и успокаивается.
- Да нормально я. Ну, странновато, конечно, но ничего не болит. И да, давай свалим, - поддерживает она Патрика, скептически смотря на шорты, которые ей катастрофически велики, и морща лоб в раздумьях. Потом ее лицо озаряется идеей, она сбрасывает бретели топа с плеч и завязывает по бокам на талии, высвободив руки. Получается эдакая юбочка. Не очень аккуратная и с непонятными дырками, но, по крайней мере, не спадающая с бедер. Благо, верх купальника у нее без поролона, и, подтянутый по фигуре, тоже издалека смотрится почти прилично, хоть и топорщится косточками где-то в районе подмышек.
Кэйли с довольным видом демонстрирует результат своих усилий Патрику – мол, ну разве я не молодец?