Ой.
Она не хотела сюсюкать. Как-то само так вышло.
Кэйли хихикает — немного нервно. Ее охватывает какое-то странное чувство, словно она растворяется, теряя ощущение реальности. Похожее бывает в моменты близости, но в этот раз от этого почему-то неуютно. И когда это Патрик успел развязать ей купальник? Вроде же его руки только что были в другом месте. Или он сам развязался? Все-таки новый, нужно будет наловчиться завязывать надежнее, чтобы не случалось лишних казусов. Сейчас-то, в принципе, не страшно и даже в тему, а на людях было бы неловко…
Кэйли думает о том, насколько иначе воспринимаются ощущения с закрытыми глазами. Вообще-то у Патрика достаточно изящные кисти, а сейчас ей кажется, будто его ладони огромны, будто весь он стал больше…
— Да вроде, — не очень уверенно отвечает она. Да что ж такое с голосом?
Кэйли еще некоторое время сидит с зажмуренными глазами, растерянно водя руками в попытках нащупать отстранившегося Патрика. Он снова встает? Зачем? Что он делает вообще? И что его так напрягло? Вместе с молодым человеком куда-то резко исчезает возбуждение, настроение стремительно падает, все начинает казаться неправильным и неуместным. Как будто игра зашла слишком далеко, и их застали за чем-то постыдным. Но ведь они же даже ничего такого еще не делали! А если бы даже и делали, они свободные совершеннолетние люди и ничего не нарушают!
Ей обидно, что рушится такой момент, и хочется, чтобы Патрик вернулся и все можно было бы исправить и продолжить, но после его крика она все же открывает глаза:
— Что такое?
Патрик стоит напротив, таращась на нее так, будто видит ее впервые, а она — это не она, а какой-то монстр. Он испуган. Ошарашен. Ну не может же он так реагировать на то, что она случайно угадала подарок! Или не угадала… Да черт уже с ним, с подарком! Почему он так на нее смотрит? Что с ней не так? Груди под купальником не нашел, что ли? Там, конечно, не бог весть какой размер, но он же уже сто раз все видел. Хотя ей и впрямь кажется, что привычная легкая тяжесть куда-то исчезла…
Кэйли инстинктивно подтягивает коленки к груди и обхватывает их, чувствуя себя маленькой беззащитной девочкой, на которую наорали за что-то, в чем она не виновата. В огромных зеленых глазах, которые она не отводит от Патрика, читается растерянность и страх.