Игра рискует не быть доигранной до конца, но Кэйли очень любит Патрика таким. Конечно, она любит его любым (и намного больше, чем шоколад!), но бывают моменты, когда он кажется ей немного нерешительным, в чем-то даже безразличным. Не к ней, нет, а к жизни в целом. К тому, что и как с ним происходит. Спросишь его, бывало: «Куда пойдем?» или «Чего бы тебе хотелось?», а он лишь пожмет плечами или бросит рассеянно что-нибудь вроде «да все равно» или «куда захочешь». Кэйли понимает, что он может просто устать на работе или ему действительно неважно, куда, лишь бы с ней. Ей и самой чаще всего хочется просто быть рядом. И говорят же, что у мужчин не всегда хорошо с фантазией и надо подсказывать и направлять. Она и не против выбирать, придумывать и проявлять инициативу, тем более что Патрик охотно соглашается на любые ее предложения, даже самые глупые. Кто бы еще пошел с ней в веревочный парк и прыгать на батутах без вот этого вот «мы что, дети?»? Кто бы внезапно среди ночи («Смотри, какая луна! А давай…») полез на крышу с пледом и даже остался там, несмотря на следы жизнедеятельности птиц и прочую грязь? А уж догадаться, что она может предпочесть пейнтбол очередной проходной мелодраме, вообще мало кто сможет, если прямо не сказать. Но все равно так приятно, когда он делает ей сюрпризы. Как вот с Грецией — она о таком даже мечтать не смела, а он взял и предложил. И оно ведь происходит вот прямо сейчас. С ней. По-настоящему.
Поэтому она особенно любит Патрика таким. Когда его охватывает страсть, он очень хорошо знает, чего хочет, и Кэйли не нужно ничего выдумывать. Она просто доверяется ему, позволяя себя вести и себе улетать. Очень скоро она теряет способность думать, почти переходя в то измененное состояние сознания, которое безо всяких наркотиков возникает в моменты близости с любимым человеком. Она отвечает на его поцелуи, ловя его губы своими и пытаясь его обнять и притянуть ближе к себе, чтобы чувствовать его как можно больше, будто стремясь слиться в одно целое. Подается бедрами навстречу его требовательной руке, прижимаясь еще сильнее к ладони и почти жалея о том, что прослойка ткани не дает его пальцам скользнуть внутрь. А ведь можно даже не снимать, достаточно чуть сдвинуть и…
Когда Патрик отстраняется, проходит несколько долгих секунд, прежде чем она неохотно возвращается в реальность и вспоминает об игре. А потом улыбается — и тому, что угадала, и тому, что теперь ей можно стянуть с парня шорты. И она скользит пальцами по его животу, нашаривает и расстегивает пуговку над змейкой и саму змейку, поборов желание «невзначай» пощупать, что же там в кармане. А вот желание запустить руку внутрь и погладить — не борет. Хотя и сейчас, как каждый раз, в момент первого касания — пусть еще даже через одежду — она чувствует легкое смущение и даже робость. Они проходят очень быстро, ведь она уже давно выяснила, какие прикосновения и ласки ему нравятся, но это мимолетное ощущение все равно почему-то остается.
— Вставай, — шутливо командует она.
Кэйли садится на лежаке перед Патриком, двумя руками спускает шорты на песок, не преминув в процессе погладить Патрика сзади и слегка коснуться губами спереди — раз уж ее лицо оказалось так близко. Правда, первый поцелуй пришелся в резинку от плавок, но ведь никто не ограничивает ее одним...