Разросшееся безумие в главном зале переросло в настоящее землетрясение. Только вещи продолжали летать, будто под воздействием особых сил. Магическая доска беспрерывно и теперь без помощи людей вырисовывала одно слово «БЕГИ», стачивала карандаш и превращала листик в чёрную бумажку с угольным порошком. Когда посуда в серванте закончилась, открылась входная дверь и тьма снаружи поглотила Элисон и Бенедикто — никакого двора не было. За дверью находился длинный, невиданный никем ранее коридор. И в нём кто-то находился. Силуэт грациозно приближался. Кто-то шутовски переставлял ноги, будто калека, что забыл как ходить. Руки неизвестного безжизненно свисали с плеч. Голова кренилась в разные стороны. Человекоподобное вышло к краю «кольца света» свеч на столе и гости заметили знакомое, смугловатое лицо хозяина поместья. Да, это был сам господин Сарто: на вид измученный, но всё такой же странный и непонятный обычному люду. Он застыл там, в тени за дверью в неизвестную комнату и жадно осматривал обеих. Элисон и Бенедикто чувствовали его взгляд на себе. Его глаза были такими отчётливыми в темени, и такими... пугающими. Зрачки не двигались, как и веки. Он смотрел в одно место и теперь не двигался. Его грудь не вздымалась, будто он не дышал. Сарто слился с входной дверью и ожидал. И вдруг, главный зал начал изменяться ещё сильнее. Обклеенные стильными бордовыми обоями стены стали совсем чёрными. С них стекало нечто, напоминающее смолу. Но это нечто не отличалось от стекающей на пиджак Бенедикто крови. Это также была кровь. Она появлялась из ниоткуда, и стремительно наполняла пол лужицей. Вот-вот кровь достигнет обуви оставшихся гостей. А ещё через мгновенье кровь начала течь ещё стремительнее. Стены покрылись большими трещинами и в них скрывалось нечто. Оно смотрело на загнанных в ловушку Элисон и Бенедикто. Такие же пустые, взывающие к первобытному страху глаза.
***
Дела у Шона и Дженнаро были не лучше. Их ноги стали тяжёлыми от взгляда дворецкого. Он приближался всё быстрее и всё быстрее начинало биться сердце обеих гостей. Грубый силуэт стал более чётким и Лоренцо свалился возле ног Шона в тяжёлом дыхании.
— Э-это вы... — сказал на человеческом и мгновенно развернулся лицом к тёмному коридору. Он не смог приподняться, но будто старался держаться поближе к свету. Его сердце билось также быстро, а слова его постоянно исчезали в прерывчатом дыхании. Лишь со временем он нашёл парочку. — Н-н-нужно сж-жечь это мес-сто... — Сказал и сразу же расплакался. Всегда было грустно смотреть на плачущих мужчин, тем более если это мужчины такого возраста как Лоренцо. Но сам он не стыдился своих слёз. Он был напуган — человек, который всё время казался невозмутимой античной статуей. Своей рукой он постоянно держал что-то, и лишь теперь раскрыл ладонь. Это был крестик. Он свисал на бедной цепочке поверх его фрака. Деревянный крест с маленькой фигуркой Иисуса. В мягком свечении свечи этот символ перестал казаться обычным проявлением человеческой глупости даже для Грамши. Даже на такой маленькой и дешёвой подделке он различил истязанное лицо Иисуса, кажется, оно и само истощало едва заметный свет. Оно внушало какое-то спокойствие.
Но вдруг, пол под гостями начал трястись. Свеча замерцала угрожающе, расплавленный воск разлетался в стороны. В главном зале что-то происходило.
***
Сюзанна щупала сгоревшую свечу, но та не загоралась. Увиденное тело начальницы приближалось и она почувствовала как что-то нависло над ней. В такой угрожающей темноте она не заметила бы собственную руку возле носа. Её сердце в ужасе перестало биться. Звук следов затих, но Сюзанна была уверена — на неё смотрят. За ней наблюдают и ждут чего-то. Играются. Холодная рука коснулась её лица, но лицо Сюзанны и так покрылось ледяным потом. Пальцы нежно скользнули к подбородку и начали обхватывать её горло. Хватка начала становиться сильнее. Девушка не могла более двигаться. Она даже не знала закрыты ли её глаза. Но через мгновенье в темноте появилась искорка. Прямо над руками Сюзанны. Искорка переросла в жаринку и через мгновение свеча вспыхнула ярким огоньком. Хватка мгновенно раскрылась и с ужасным воплем обезображенная Мадам Лапэт отскочила назад. Свалилась на спину и выгнула руки за спину. Таким ужасным образом она начала пятиться назад по коридору, достаточно быстро, чтобы за секунду исчезнуть в абсолютной темноте — только крик доносился к ней, медленно утихая.
Вдруг, поместье задрожало и огонь свечи служанки замерцал угрожающе.